Воздух привязан
к сердцу
как страсть к распутьям,
или закат к сове.
ЗЕРКАЛЬНЫЕ ВИДЕНЬЯ
Перевод и примечания Яна Пробштейна
Вариации на темы Лорки (1993)
Вариации V
Зеркальные виденья
Джером Ротенберг
Лучи фонаря могут быть
зеркалом Леди Луны.
Руки у этой тени —
руки мужчины — или кого-то еще,
бабочки, всего, что угодно.
О луна ребенка (осанна!)
и видения в зеркалах.
Светлячок. Сердце
из ртути. Голубой Иисус.
Лучи фонаря могут быть чем угодно.
[2]
Их глаза, которые были, розами
хрустальны.
Их бог — воздух.
Его руки вытаскивают птиц
из зеркала,
разбрасывают лилии на мертвецов.
Он превращает лебедей в звезды.
Облако поднимается над землей
как его копия.
[3]
«Каприччо»
В зеркале сумрака заключен безликий образ юной
мамы.
В книге младенца закат разбивает тишину родника.
Айе!
Прячется ли звезда в ее плоти? являет ли роса свой свет
в зеркалах?
В своем гнезде зеркало спит. Эхо матери раскалывает
его оболочку.
Бриллиант радуги позволяет нам вечно летать среди
иссохших мертвецов.
[4]
«Глаза Синто»[1]
Глаза Синто.
Плющ Синто.
•
Ирисов перезвон.
Настоящие леса.
•
Если капли слез — дороги,
поля — смерть.
•
Глаза — как цветы.
Зáмок. Фонтан.
•
Мальчик смотрит на пагоды.
Путник с колокольчиками.
•
Бог жив в рисовых полях.
Цапли над дорогой.
•
Рыжая девственница. Распутья.
Сад в розовых тонах.
•
Женщина отбрасывает тени,
Зажигает наши глаза.
Этот оживший вулкан,
этот фонтан с драконами.
•
Золотой & первобытный,
бесконечный, без горизонта.
•
Бог выглядывает
одетый в галстук.
[5]
адам глаз змей зеркало
осколки яблоко скала сон
зеркало сон страх глаз
сон бабочка слово свет
замочная скважина сон сердце зеркало
сад любовь поцелуй губы
[6]
Воздух привязан
к сердцу
как страсть к распутьям,
или закат к сове.
Светлячок питает раздумья,
старые радуги,
дорогие твоему сердцу,
как одежда, собирают грязь.
Раздумья роятся,
Холодная звезда в зеркале
отражает
его, тебя, меня.
Он — брат. Его родня
носит очки.
Сова летит над рощей.
Яви мне цвет.
Думы. Все,
что подвластно рукам—
или сердцам.
Покажи мне вздохи, что соскользают с холма
на крыльях.
Польша / 1931
Братья
жить с картошкой не есть ее
но жить с ней
у каждого из них были одинаковые желанья
& удивляли они соседей промычав что
если кто-то был хорош, он был также
первым & практичным
носил длинный сюртук но с пуговицами
на карманах закладывал
долларовые банкноты в книги
говоря
что музыка, которую он слышал
была «настоящей» музыкой чем
отличались братья? спрашивали все
мир никогда не признал бы его красоты
находя его «лишенным любви но невинным»
никогда не был уверен, кто шел рядом с ним
разрешал своим дочерям мечтать о своих сыновьях
& исчез была почти весна
но не в Польше
братья везде всегда бегали по снегу
сплевывая, мой отец говорил
они позволяли сосулькам вырасти на руках
но больше заняты были политикой
чем собственностью каждого постигали
неудачи
в поисках своего пути теряя кучу денег
братья всегда с лицами стариков
они пытались спать в неурочные часы
один мастурбировал до пятидесяти лет
улыбаясь один всегда говорил который час
жизнь неудачника
брат все глубже увязал в своем бизнесе
по ночам стол плясал дом
почти оживал
& становился опасен
нечего было сказать так что он слушал
потрясен вкусом пищи
челюсть его пылала здесь же его отец
занялся торговлей перчаток опять
однажды утром он увидел петуха в лифте
мог ли он придумать для него имя?
Аладдин
Абба
Ахашверош
все имена которые он знал, начинались с „А”
& причиняли ему боль
сейчас ему было еще больнее
он думал мир
перестал быть круглым или не мог удерживать снег
женщины, слегка обезумев
встречали его на улице мазали его руки
козьим дерьмом
это был ключ к раю имена
рая
были написаны в его сердце
сказали ему братья
они стояли у окна рыдая
на устах
у братьев были имена чтобы поведать своим ботинкам
но не свои имена они были всегда стариками
«Хербeн» [2]
ВЛАДЕНЬЕ ВСЕЦЕЛОГО СМЫКАЕТСЯ ВОКРУГ НИХ ибо
есть даже целостность здесь пародия телоса завершенности
в чудовищных умах повелителей тех, кто наделили себя властью
над остальной жизнью кто дают подачки жизни & смерти пропорционально
своим склонностям как художникам они выковывают мир призрачный
образ нас самих
& художники нового ада ангелы возможного виденье
перешло от них к настоящему того какие искусство способно создать
построенья ума
можно измыслить когда власть помогает их рукам в ложных иллюзиях
абсолюта
«вселенную смерти» когда рывок ада вверх к поверхности
становится фактом жизни
ряд труб выплевывающих языки огня в ночь дым вырывающийся из
ям и канав завихряясь кружась завиваясь над их головами
«искры & пепел ослепили нас, — (повествуют свитки), —сквозь зарешеченную ограду
второго крематория мы видели фигуры с вилами
двигавшиеся на фоне пламени, переворачивая трупы
набитые так густо что казалось что смерть
спаяла их воедино».
лица обнаженных мертвецов извиваясь в языках огня касавшихся их
казалось возвращались к жизни выделяя лимфу и жир
сочившихся из них глаза взрывались как и животы
беременных женщин разрывались теперь извергая
зародыш возносящийся в пламени
……………………
2
но на внешнем краю лагеря новые здания возносят рай крашеных дверей
цветочная аллея пруд в котором сидит каменная лягушка маленькая деревянная скамейка
у самой воды с пасторальными животными бравыми пастухами
но тот другой лагерь преследует его сейчас он преследует меня с его
скульптурными образами евреев
лица собранные и светлые не показывающие следов страданий но глаза
полыхая повернуты к будущему
& поют отважно песню работы & смерти которая столь радовала их повелителей написанную голдом[3] для них
исступленные евреи в дереве & всегда наклонялись кивая в направлении еврейского государства которое заключено внутри
ваш мир искусства явно указывавший на жизнь пока не размылись границы
размеренная игра оркестра голда была столь сладостна что даже властители
раскачивались в такт ей
как и евреи у которых выступали слезы на глазах уже потемневших от дыма так что у евреев опять выступали слезы
которые позже на краковском рынке мы увидим внове
их благородные деревянные лица & мраморные глаза воплощавшие мечту жизни
золотые евреи & евреи смерти менялись местами
те для которых деньги лежат зарытые в поле под полом
бараков & покупают им время
трупы плавятся евреи на площади торгуют рухлядью
беспомощные евреи медленно падают навзничь & их погребают во рву
оркестр в белых обеденных пиджаках окантованных голубым с заклепками
на лацканах & с голубыми полосками вдоль швов на брюках
придворные евреи живут в отдельных комнатах & дают своим детям образование
ожидая
когда наступит ночь опять кабаре заведет свою печальную музыку
где плохое искусство
соединилось с плохим искусством сердце омрачаясь рыдает над своими потерями но
продолжает бубнить
……………………
3
Песня
«звук ног
марширующих рабочих
лица заледенели, темные лица
батальоны в пути
на работу верные
& отважные (говорят)
что привело нас сюда
на пути в треблинку, конец
в одном вздохе отсюда & несомый
голосом господина
громоподобным, как
он глядит или мы глядим
согнаны в колонны, послушны
послушны, должны повиноваться
или умереть (говорят) мы не хотим
покидать тебя судьба
везде, куда ни повернемся
она следит за нами
найдет нас ожидающих здесь
лица заледенели, батальоны
маршируют в конечный день
……………………
4
подопечные даже здесь дышат сквозь легкие
злополучного Макса Биеласа[4] красивый мужчина который создал гарем
маленьких еврейских мальчиков & одевал их к восторгу
посетителей в блузки совершенной белизны и темно-синие рейтузы
так плотно и округло облегавшие животики & попки что он дрожал открыв рот
посылал их пасти стадо гусей рой милых мальчиков
одевал их как принцев & построил для них
сказочный домик из обтесанных бревен с кружевными занавесками в котором
они спали они пели они ждали днями
когда дядя Макс придет милый
немецкий папочка принесет пирожные & schlag[5] или письма
от родных с востока они были его гномиками & он
их нежной белоснежкой замирая от восторга когда они толпились вокруг него
когда он касался маленькой ручки или большим пальцем соскальзывал вниз
по юной попке предлагаемой ему багроволицему готовому стать
жертвой своей жертвы
яркая порнография смерти скрыта в каждом вздохе
в каждом слове которое воображает ум это желание подчиняет его
направляет поток силы захлестнувший их и его
все во имя любви которая привела многих в это место
так же как ненависть продукты интеллекта сокращены
и скованы вожделеющим самим собой защищенным от мира
там где ум & тело врозь сбились с пути у них не простое желанье
смерти или порядка но большего уродства
порча плодится это то что де сад предсказал что юный
ум исидорa дукассa[6]
привел к его собственной гибели столь сладостно это до рвоты
мы рвемся от этого прочь хотя оно держит нас (мы кто были достаточно молоды
и достаточно стары чтобы стать его жертвами)
это затыкает нам рот & заставляет вопить здесь где мы внимаем другим голосам
тех кто были покинуты кого желанье лелеяло
пока после его собственной смерти его вожделенья иссякли другие убийцы
пришли
водворив их в безмолвный мир где нет любви
где они вернулись к свету & прах вырвался на свободу запечатлевшись в цвете плоти
в доме боли
……………………
5
дедушка который унес бы бога с собой
в яму проклинал бы его он как я за него?
или за того дядю который умер наверняка с проклятьями на устах,
выкрикивал их пока язык не отказал вобрав пулю оставившую метку
поглубже
взяв его в мир факта (увы) разум вопиющий выкрикивает
«бог истинный есть тот которого мертвые уносят с собой
свидетельствующие о смерти метафоры & кричащие:
не оставляй нас! помоги нам! думай о нас!»
он тот человек которого звали йошка, этим именем названы дедушка & я имя, которым евреи называли исуса, что они выкрикивали из грязи
мир — божий тогда & его уродство проистекает из уродства его
следовательно они любят женскую форму границы
никто не может ни знать ни угадать но иногда распознают ее
в матери она как отсутствующий бог обна-
жена
вдоль пятикратных этапов ее пути окна наглухо захлопнуты вокруг ее
ярко раскрашенных рук застыли стрелки гигантских часов на цифре три
их души до сих пор блуждают, те кто никогда не найдет покоя
младенцы беспомощные брошены в огонь глаза & языки
стариков вырваны
о бог пещер (пораженные отцы кричат) если ты свет
тогда не может быть метафор
Проклятья (Ди Тойте Клолес)
Пусть мертвец взывает из тебя ибо он мертвец
Пусть посмотрит на твои руки на свету который просачивается на стол
где он сидит
Пусть он скажет что думает & пусть у тебя застопорит глотку от его голоса
Пусть слова его будут стихотворением & стихотворенье то будет которое
ты сам не скажешь
Пусть он скажет что каждый человек убийца & что он убийца как все
остальные
Пусть он скажет что хочет бить & убивать бить & убивать пусть он скажет
что это пустяк пустяк пустяк
Что он живет в дикой глуши (пусть он скажет это) но там нет ни леса
ни деревца
Что все дома какие были сгинули или если дома остались
он не может ни войти в них ни увидеть их
Что он не может увидеть детей зная что там они были и не зная
там ли его собственные дети тоже
Что он ищет детей своего врага & хотел бы убить их
Пусть те кто сидят вокруг тебя не услышат ни слова его пусть они
услышат все что ты говоришь им
Пусть великая боль поразит твои ноги (ощути как она движется
как земля движется под тобой)
Пусть земля упадет в твое брюхо падая падая пока ты
не повиснешь в пространстве
Пусть его вопль преследует тебя сквозь тысячелетья даже за твоим столом
Пусть червяк размером с монетку выползет из стола за которым
сидишь
Пусть стол будет покрыт красной слизью текущей из его носа (но только
ты сможешь увидеть ее)
Пусть отверстия его тела разверзнутся выпуская испражнения которые
растекутся по комнате
Пусть затопят потоки днища клеток женщин пусть капает
сквозь щели в лица женщин внизу
Пусть он вопит на языке который тебе непонятен пусть слово
«хербен» будет в конце каждой фразы
Пусть возникнет картина с каждым воплем
Пусть вопли расскажут тебе что мир возник из тьмы что он
закончится во тьме
Пусть вопли уведут тебя в комнату с маленькими белыми кафельными плитками
Пусть плитки исчезнут под прессом тел пусть блевотина & дерьмо
будут повсюду пусть сперма и менструальная кровь течет по его рукам
Пусть его вопли расскажут о теле (тело как камень тело покоится на
другом теле & задавит тело пробьет череп тела лежащего
внизу у тела есть руки & дотягиваются до неба у тела есть глаза
& оно познало ужас во тьме тело сгорая даёт жар &
свет)
Пусть 10 000 тел соберут в одном месте пока они не исчезнут пусть
земля и небо исчезнут вместе с ними & потом вернутся
Пусть пустое поле покроется монетами & пусть живые согнутся подбирая их
Пусть у всего будет цена пусть будет цена смерти & цена жизни
так что все будет учтено
Пусть они учтут цену тела (душа не подвластна счету) & пусть живые
откажут живым пока цена не уплачена
Пусть предательство займет место любви & пусть отвращенье будет
главенствовать над красотой
Пусть ту которая прекраснее всех поставят на колени пусть тех кого связывают
узы любви умертвят
Пусть мертвые кричат об уничтоженье живых пока не исчезнет смерть &
не прекратится жизнь
Пусть призрак в поле потушит солнце (у меня нет рук он
кричит:
Мое лицо & половина тела сгинули & ужели я еще жив?
Но движенье моей души сквозь пространство & время внедряет меня
внутрь тебя
Неизмеримая часть языка есть то что мы высказываем он говорит кто
я такой? dayn mamas bruder farshvunden in dem khurbn un muz in mayn
eignem loshn redn loz mikh es redn durkh dir dos vort khurbn Mayne oygen zaynem blind fun mayn khurbn ikh bin yetst a peyger)[7]
труп для которого свет никогда не вернется для кого свет навсегда утрачен.
Да будет свет утрачен & глаза пусть кричат вечно во тьме & пусть они не знают
радости в ней
Пусть убийства множатся & пытки пусть поля гниют & леса сокращаются пусть дети
выкапывают кости на рыночной площади
Пусть дураки владеют властью пусть святые и мученики вырвут с корнем деньги
на поле крови
Пусть безумство будет высшей добродетелью пусть гнев задушит всех кто не гневен
Пусть дети убивают детей пусть бомбы обрушатся ливнем пусть падают дома
Пусть призраки и диббуки заполонят живых
Пусть незримое заполонит зримое пока ничего больше не будет видно или слышно
Заключительная речь о погибшем городе
[Май 1988]: «На этом пути, которым ты шел …»[8]
1
Что тебе сказать милый город?
что хворь до сих пор в тебе
раз мертвые продолжают умирать
нет конца умиранью?
На это был бы ответ у отбывших:
свадьба на погосте
для тебя милый город
сказали бы те которых уж нет среди нас
& явились бы они во всем великолепье
и плясали бы напропалую
на твоих камнях милый город
живые и мертвые вместе перья
колыхались бы как оперенье
на их пальцах нет как золото как розы
как любoй жесткий совет
наши отцы или дяди давали нам они наказали нам
вызвать твой образ к жизни опять
милый город их голоса свистят
как летучие мыши над твоими домишками
это звук, который издает дыханье
предсмертное, последний хрип мертвых
проживших всю жизнь под водой
а теперь вынырнув за глотком воздуха, обнаружили
что они в польше на пустом поле
купальщики, чьи тела разодраны надвое
удрали от тебя их длинные кишки
свисают, ища позабытые леса
дома & утешенье
которое смерть приносит дети в круге
пляшут без языков луг когда-то открытый
захлопнут для поминовенья милый город
вопли кузенов, уносимые ветром
потерялись в городах иноверцев
в сновиденьях стариков о тебе
каждую ночь милый город те, кто восстают из постелей
как дети мычат слова
застрявшие в их бородах как мед
которые плывут по улице брок мимо русской церкви
дома доктора рядом с ней из тяжелых
белых камней в сновиденьях тех, кто скользит над
площадью наполеона о маленькие садики маленький парк
где когда-то гуляли влюбленные а дети
до сих пор ловят рыбу в твоем маленьком пруду
его поверхность до сих пор от водорослей зелена
о звуки церковных колоколов — бимбом — сквозь морозный воздух
призывают смерть о смерть о бледный фотограф
о фото милого города протертого кровью
о фотографии улиц с исчезнувшими людьми
о странники кто блуждал о тела далеких умерших кто
остался
о лица о померкшие образы утраченные улыбки о девочки
обнимающиеся друг с дружкой
на бессмертных фотографиях о жизнь отступающая
в образы жизни ты прекрасен & чист милый город
я призываю & я призываю тебя к ответу
2
Я приехал сюда искать кости своего деда (я сказал).
Дневной свет помешал. Город уже не был пуст, пока мы прошли
его по всей длине. Потом старик плюнул — мягко — сквозь бороду. Я приехал
сюда искать кости своего сына. (Сообщил ли кто-нибудь о
дыхании жизни под его домами — движении в почве, подобно червям
& гусеницам?) Скажи полякам, чтобы они пришли ко мне. Я
пекарь & ребенок. Некому вывести меня из тьмы.
Затем он
спросил — или это я спрашивал — или спросил за него? — были здесь
евреи когда-то? Да, нам сказали, да, конечно, они здесь были, хотя никто не мог
припомнить. Как еврей выглядел? они спросили. (Глаз, вырванный из глазницы,
висел на его щеке.) У него были такие—вот волосы? они спрашивали. Как он
разговаривал— говорил ли он? Был еврей высокого роста или низкорослый?
Как он праздновал Божий день? (От тухлого запаха палёной плоти
мы задыхались.) Верно ли, что евреи приходят иногда по ночам & портят
молоко коров? Кое-кто из нас видел их в лугах — за прудом. Они носили
длинные сюртуки & у них не было лиц. У их женщин были острые груди
с длинными черными волосами вокруг сосков. По ночам они плачут. (Окунали
лицами в унитазы пока по ним не растекался кал.) Никто не был уверен все же
существуют ли они. (Растения замерзли на дне озера, покрытого толстым льдом.)
Они говорили & делали паузы. Говорили & делали паузы опять.
Если и была история, они не могли ее отыскать — или карту.
Кладбище уничтожено, они знали, мертвые развеяны. (По воскресеньям дети
копаясь на рынке могут наткнуться
на кость.) А магазины? мы спрашивали. Лавки? Пчеловоды? Исчезли, исчезли
в земле,
сказали они. Красные имена & цветочные имена. Розовые имена. (Жили здесь когда-то
люди, они сказали, мы называли их староверами. Люди с черными бородами &
глазами, как сморщенный изюм. Из земли вышли они & жили среди нас.
Когда они
ходили, их тела сгибались, как ваши & скребли землю. У них было по шесть пальцев на каждой руке.
В их стариках была что-то женское, когда мы терлись о них. Однажды
они выкопали яму и ушли обратно в землю. Они живут там по нынешний день.)
Деревенский колодец, о котором вы говорили
до сих пор стоит за ратушей (они сказали нам). Все остальное было сном.
3
[по гематрии[9]]
колесо
покрашено в красный цвет
привидение
возникло
из печи.
. Острув-Мазовецка
. Польша/ 1988
III. «Горящее дитя»
Из Книги Сокровений
1
Исправляя древнее зло
Ее колено распухло
& она чувствует эту
опухоль, которая превращается
в головку младенца.
Ни у кого нет лика
выразительней
& ни у кого нет рта
шире,
чтобы звук подобный
сновиденью
проник
в комнату, где
они ждут. Столь практично
летать по воздуху
быть мужчиной или женщиной
которые отращивают крылья,
исправляя древнее зло
либо вызвав новые чары,
чтобы мертвых словить в западню.
Волшебство
без причины —
их метаморфоза
для двоих. Вскоре
они меняют пол,
как электролампочки,
работая глазами
& языками, работа
совершенных незнакомцев.
В ее рту его палец
находит жемчужину,
предмет его поиска,
& кладет его в сумку.
Округлы ее щеки
как дыни неповторимы
ее влечения.
Сливки текут из ее сосков,
превращая в пудру
в сахарную вату папина борода
мила, как твоя собственная.
Она никогда не позволит тебе
подавить себя,
но кричит о безделушках
в своей задумчивой манере.
Она готова к снегу
теперь когда это закончилось.
2
Исполинский
Образ & мир
над твоей кроватью
висел распятый.
Дождь стихает над Европой.
Люди & ангелы
пляшут под солнцем,
мертвый змий
свисает с дерева,
дитя со сверкающим взглядом
наступает на
наполовину съеденное
яблоко. Счастливые дни!
Радио играет
песенки, которые пели наши матери,
их разум был спокоен.
Мальчик у ее кровати
ждет когда ее рука
будет вложена в его руки,
ее губы образуют слова,
некогда немые,
ныне извергаются во вздохе.
Мониторы, показывающие время,
подают сигнал о конце времени,
никто, ни живой, ни мертвый не могут
свидетельствовать, никто
не готов взобраться на стену
чтобы соскрести образ
бога, пока он
не исчезнет, но оставит
пятно после себя
вроде знаменья
исполинского.
3
Да будет лёд
Да будет
лёд. Да будет
лёд мерой
умиранья.
Пусть время
застынет &
сгинет.
В мгновенье ока
настало лето. Человек,
неся свой дом на спине,
проносится мимо. Это давно
уже не заботит нас.
Пусть воздух смешается
с воздухом. Пусть
сухие
отведают воду. Пусть
слепые
найдут солнце. Они дороги
твоему сердцу.
Они приближаются.
Солнце & луна пляшут
и дуют в трубы.
Пусть земля сокроет
их кровь, пусть
найдется место
для их плача. Ночью
мужчины рыбачат, ловя звезды,
не бог, а дитя
держит трезубец.
Провода лежат
покрытые копотью. Свет
низвергается на экран. Что ты видишь
это — твое лицо & лицо,
которое видишь, старо
& слепо,
это лицо из
твоих снов.
4
ЧТО ВЕРУЮЩИЕ ВИДЯТ
Брехуны кричат
на причале,
черные рубашки
почти побелели от
солнца, почти
погребенные в твоем сознанье,
слепы днем,
но в ночи
как истинно верующие
видят
то, что верующие
видят комедию бога
одетого как дитя,
гогот богатых счастливчиков
среди несчастных неудачников,
часы & смерть их пароль.
Нет прибыли
значит нет рискованных предприятий.
Ничего не приготовлено
значит нет продуктов.
Ночи марранов[10] —
это христианские ночи.
В жизни не случается так,
что белое — это черное,
горячее —холодноe.
Как жарко становится, Роберту Данкену, «Переходы 13»
руке в которой монета
пылает как нога
в бронзе, а изнанка —
бурлящие покровы.
Всплеск тревожит землю,
она разрыхляется,
запахи вздымаются в прыжке
оттуда, где она стоит.
Сначала она стара
& позже обновлена.
Сейчас — огненный переход
названный 13[11].
5
ТАЙНА ЗЛА
Оде Макото[12]
Тайна зла
заключена в Боге,
не менее, чем в ужасе.
Отцы, избегавшие мира,
скандалят
там, где плодятся,
глаза темны, как темницы,
шерстяная борода
на каждом лице.
Люди становятся прозрачны
в ярости,
забывчивы чем больше
они вцепляются с
вожделеньем
в плоть друг друга.
Тайна ужаса
заключена в Боге
не менее, чем в зле.
Стихи пишутся
для мертвых,
для тех, кто молчит
и не пользуются общим языком.
В воздухе пещер
фигура похожая на бога
лежит разбита.
Его кубки брошены на землю.
Его дыхание сладостно для всех.
Дураки находят места
где выслеживают преследователей-сталкеров,
ноги пересекающие черту,
черта, сократившаяся до точки,
точки, которая содрогается.
Звезды сталкиваются.
Слова стихотворений
развеялись как дым.
Матери размахивают детьми
как оружием.
Нет границы
отделяющей
жизнь от искусства.
Приложение: Роберт Данкен (1919-1988)
Пожар Переходы 13
прыжок камень рука лист тень
солнца
день плеск монета свет по теченью
рыба
первый расшатан под лодка бухта
круг
древний земля бронза мрак стена
колыханье
новый запах журчанье близко влажный
зеленый
ныне воздень стопа тепло держи
прохладный
кровь диск
горизонт пламя
День у окна
дождь у окна
ночь и звезда у окна
Ты знаешь древний язык?
Мне неведом древний язык.
Ты знаешь язык древней веры?
Из леса нам казалось несло гарью
наши звериные души бежали, ища убежища где-нибудь,
как в Эдеме, в этой панике
лев и агнец возлегли вместе перепелка
не боится орла в полете пока языки огня не взвились
полыхая над головой.
Мы видим наконец оленя с человечьим лицом и его
нежную подругу; дикий вепрь тоже
обрел человечье лицо. На этих лицах не ужас
но философская скорбь видна. Вол
рассвирепел от страха, его толстый язык
высунут, с него капает слюна, он задыхаясь,
становится горгоноподобен.
(Это великое полотно Пьеро ди Козимо «Лесной пожар», датированное 1490-1500,
хранится в музее Эшмола в Оксфорде[13])
Он унаследовал сфумато Леонардо да Винчи:
есть смягчение очертаний, его цвета сливаются.
Жар на старых границах готовит
появление магии Плетона, Фичино, Пико делла Мирандола,
возрождаясь в песне Давида,
Саул слышен в его пламенном гневе, музыка
Орфея впервые звучит,
аккорды и мелодии чар которых связывают
множества в конфликте и контрасте одного ума:
«Ибо, так как песня и звук возникают в познанье ума,
и в движенье фантазии, и в сердечном чувстве,
и в соединенье с воздухом, они распадаются и темперируются,
и касаются струн воздушного духа слушателя, соединения души и тела,
они легко движут фантазию, воздействуют на сердце и
проникают в глубочайшие уголки разума».
Границы ди Козимо оперенные, опушенные, лиственные
где даже Фурии — птицы
и размываются в высших гармониях Эвмениды;
чьи звери, проникая в зачарованное поле
освещенные его видением, застывают,
обретая пастбища и луга своей мечты.
Пламя, дым. Любопытна
острая сосредоточенность на зареве вид
того, что есть в Anima Mundi[14]
В то время как на севере (1500) изображенный в озарении Босха
Ад взрывается противоположной музыкой.
Лица заблудших хитры, бледны в непристойных похвалах,
закрывают глаза в сладострастной пытке
заворожены страхом, жадно
следят за новостями: землетрясения, извержения,
горящие автомобили, разъяренные любовники, войны против коммунизма,
героинисты, полицейские рейды, расовые беспорядки…
уловленные в lasciva animi[15] этого суетного звука.
И мы видим наконец лица зла прямо
над нами,
звериные гримасы, неведомые настоящим животным.
Есть крысы, змеи, жабы, говорит нам Бёме,
являющиеся созданьями Дьявола. Есть
Дьявольская мимика у человека, ведовство Дьявола.
Христос закрывает глаза, неся свой Крест,
словно во сне. Является ли Его Царство
не от мира сего, но мечтой о Мировой душе,
Одушевлением Мира?
Сфумато художника являет Его лицо,
Пасторальный покой среди ужаса, скорбь
отзвук которой мы видели на лице оленя прежде.
Над ним, словно чтобы потопить сладостную музыку,
Сатана выглядывает из
лиц людей:
Идиотская ухмылка Эйзенхауэра, черная
челюсть Никсона, коварный блеск в глазах Голдуотера, или
взгляд Стивенсона, лгущего в ООН, чтобы спасти
лицо нашей страны. •
Его лицо размножилось со времен Рузвельта, Сталина,
Черчилля, Гитлера, Муссолини; в мечте
Оппенгеймера, Ферми, Теллера, Ванневара Буша,
изобретающих кошмарную формулу — чтобы выиграть войну!
неизбежное • в Лос-Аламосе
замышляя холокост Хиросимы •
Теллер открыто за Антихриста
проблески зла которые видны во власти этого мира.
«На севере и востоке кишат двурушники, офисные хищники, продажные редакторы, чиновники, помощники десяти тысяч чиновников и их партий, не знающие ничего кроме
подхалимажа и политических выгод, не ведающие о принципах…. На Юге нет конца бахвалам, хвастунам, пустым, напыщенным, постоянно вопящим фальцетом, наносящие ущерб Этим Штатам, им самим, равно, как и всем остальным; <в целом самые наглые люди за всю историю страны> и самыми невероятными успехами, которые стреляли, запугивали силой, орали и угрожали Америке, в течение последних двадцати лет, превратиться в одну цепь трусливых уступок, и все еще не покончив с этим, а скорее празднуя новое начало. Их лелеемый тайный план — расторгнуть союз Этих Штатов…»
(Уитмен, 1856[16])
лица Князей, Пап, Главных Лихоимцев, Президентов,
Главарей Банд всевозможных Клубов, Стран, Легионов встречаются
чтобы вступить заговор, принудить, ограничить •
Ныне Город обнищавший, опухший, видит сны
о великих бедах — тифе, сифилисе, бубонной чуме,
эпидемиях, маниях.
Имя мне —Легион и в каждом народе я размножаюсь.
Среди тех, кто могли стать Великими Народами, Великое Зло.
Они сжигают леса, кустарники,
заливные луга уничтожены; их
прибыльные предместья разрастаются.
Землю Пана, языческую природу, они
разоряют.
| прохладный | зеленый | колыханье | круг | рыба | солнце |
| держи | влажный | стена | бухта | по теченью | тень |
| тепло | близкий | темнота | лодка | свет | лист |
| стопа | кружево | бронза | под | монета | рука |
| восстань | запах | земля | разрыхлять | плеск | камень |
| сейчас | новый | старый | первый | день | прыжок |
Примечания
[1] Синто, синтоизм } древняя японская религия почитания солнца и императора как сына богини солнца.
[2] Полное уничтожение (идиш.), холокост.
[3] Об оркестре Артура Голда см. прим. к стихотворению «Другая тайна следа денег».
[4] Макс Биелас (1905-1942) — заместитель коменданта Треблинки, тяжело раненый ножом 11 сентября 1942 г. заключенным лагеря Мейером Берлинером (застреленным на месте) и скончавшийся от ран в военном госпитале в Острув-Мазовецка. Его именем были названы украинские бараки в Треблинке. Интересно, что за исключением др. психиатрии начальника лагеря (впоследствии смещенного) Ирмфрида Эберля и еще некоторых, привлеченных к ответственности за преступления против человечества, многие ускользнули или получили незначительные сроки.
[5] Возм. порцию супа (нем.).
[6] Настоящее имя поэта и прозаика, скрывшегося под псевдонимом Граф Лотреамон (1846-1870), автора «Песен Мальдорора).
[7] Брат твоей матери погиб (исчез) в хербене (холокосте) и должен ли я говорить на моем языке дайте мне высказать слово «хербен» через вас// мои глаза ослепли из-за моего «хербена» и я теперь труп (идиш).
[8] Деяния 9:17.
[9] Гематрия (ивр. גמטדיא) — криптограмма, дающая вместо предполагаемого слова его численную величину или замену одного слова другим, отдельные буквы которой соответствуют буквам первого слова при особом сочетании букв алфавита. Слово гематрия в первый раз встречается в литературе в двадцать девятом пункте тридцати двух герменевтических правил Элиезера б.-Иосе Галилеянина (ок. 200 г. н.э.). См. примечание к ст. «Другая тайна следа денег.)
[10] Марраны — крещеные евреи (особенно в средневековой Испании и Португалии), тайно исповедовавшие иудаизм.
[11] Стихотворение Роберта Данкена «Переходы 13» из цикла (или «Пассажи») имеет подзаголовок «Пожар», и в стихотворении упоминается картина «Лесной пожар» Пьеро ди Козимо (1462-1522)
[12] Ода Макото (1932-2007) — японский писатель, активист, борец за мир, выступал против вьетнамской войны.
[13] «Лесной пожар» Пьеро ди Козимо.
[14] Мировой Душе (лат.).
[15] Похоть души (лат.)
[16] Данкен взял это высказывание Уитмена из статьи “The Eighteenth Presidency! Voice of Walt Whitman to each Young Man in the Nation, North, South, East, and West” [Восемнадцатый президент. Голос Уитмена ко всем молодым людям страны на севере, юге, востоке и западе]. Whitman, Walt. Complete Poetry and Collected Prose. Ed. Justin Kaplan (New York: Library of America, 1982). P. 1309. Не понятно, почему дата 1856, поскольку 18 президентом был генерал Улисс Грант (президентство 1869-1877), который возглавлял армию Союза, на президентском посту создал Министерство юстиции (Департамент), преследовал Ку-Клукс-Клан, тогда как в 1856 г. президентом был Франклин Пирс (1853-1857), действительно противоречивый политик, и в своем предисловии 1856 г. ко второму изданию «Листьев травы» Уитмен (обращаясь к Эмерсону) жестко и справедливо критиковал 14 президента. Видимо, Данкен что-то с датой напутал.
