Украинская делегация на вышеупомянутом пленуме, возглавляемая Данькевичем, ходили в Москве в ЦК к Кухарскому, в Союз композиторов к Хренникову и «облили меня грязью», как только могли. Они говорили, что я и Галя — 5-я колонна империализма, внутренние эмигранты, что я «тайно передал через американского шпиона Слонимского в США пасквиль на украинскую музыку на 43-х страницах.
ПЕРЕПИСКА С ВЕЛИКИМИ
(продолжение. Начало в №6/2021)
И.И. Блажков — М.В. Юдиной, 26 мая 1962 г.
Киев, 26 мая 1962 г.
Дорогая Мария Вениаминовна! Два Ваших письма получил. Извините, что так долго не отвечал. На нашу голову свалилась огромная неприятность. В польском журнале «Ruch Muzyczny» (1962, № 9, стр. 18‒19) напечатана статья Гали о молодых украинских композиторах (Сильвестров и др.). И, конечно, там отмечаются успехи наших молодых додекафонистов как явление глубоко положительное. В результате, после прочтения этой статьи здесь, — бесконечные совещания в ЦК, Министерстве культуры, Консерватории и Союзе композиторов. Гале приписывают антинародность, антисоцреализм, отрицание классики и пропаганду музыкального формализма. Поскольку было заявлено, что «все это результаты влияния И. Блажкова», ЦК вынесло решение — немедленно уволить с работы Галю и меня.
Дорогая Мария Вениаминовна, буду рад, если Вы подыщете мне какую-нибудь работу в РСФСР, только не в театре, ибо мне работа с «тупыми» вокалистами совершенно чужда.
Игорь Федорович мне тоже сообщил, что приедет в СССР во второй половине сентября. Очень прошу Вас, Мария Вениаминовна, сообщите мне в дальнейшем точную дату его приезда. Я мигом примчусь в Москву к Вам, чтобы его встретить.
Дорогая Мария Вениаминовна, очень прошу Вас сыграть именно сейчас пьесы Сильвестрова. Это очень важно.
Был у меня Никодемович из Львова по Вашей рекомендации. Произвел хорошее впечатление, правда, музыки своей не показывал.
Я очень хотел бы получить от Вас «Musica Stricta» Волконского.
Знакомы ли Вы с книгой Сергея Лифаря «Дягилев», изданной в Париже в 1939 г. на русском языке? Интереснейшая штука!
С нетерпением жду Вашего ответа.
Настроение у меня такое, что хочется повеситься.
С искренним уважением Ваш Игорь Блажков
М.В. Юдина—И.И. Блажкову 3 июня 1962 г.
Москва, 3.VI-62
Дорогие Игорь Иванович и Галя!
Простите, что откликаюсь с небольшим опозданием. Депешу мою Вы теперь, стало быть, уже получили, — я все обдумывала, что именно следует предпринять Вам — с одной стороны, — мне — с другой. Что до меня, — то я хотела немедленно телеграфировать Рахлину, Ревуцкому[1] и Данькевичу. С этими персонами я знакома; если жив Михайлов (пианист-профессор) — то и ему. Хотела просить дать свою подпись и Нейгауза, он же киевлянин!! — с ним (относительно, — теперь…) считаются, но Генрих Густавович лежит в больнице (скоро выйдет). И Артоболевскую Анну Даниловну, она моя ученица по Ленинграду, но мы в искусстве очень различны, однако, она как человек превосходна и добра. Не исключено, что у нее есть какие—то возможности влияния. Больше я пока никого не могу «придумать» для Вас, ибо не уверена, увы, во вмешательстве в Ваше бесспорное и абсолютно-ясное дело — других дирижеров, как-то Рождественского и Матсова, Аносова… — Матсов, конечно, человек настоящий, но все они очень… осторожны — «как бы чего не вышло!..» Постараюсь поговорить с Гауком, он все же из нашей «старой ленинградской гвардии!..» Но и он был очень тяжело болен и лишь недавно возобновил работу, но я, — повторяю, постараюсь повидать его. — А на Рахлина, Ревуцкого и Данькевича я просто хотела, так сказать, письменно «накричать»… Но я все это ведь сперва должна согласовать с Вами, дабы не принести Вам вместо пользы — вреда. Отвечайте, молю Вас — немедленно. Два-три дня назад звонил моему секретарю Константин Кириллович Калиненко, это очень хороший музыкант и человек, редактор на Радио — в симфонической редакции, но он в подчинении у начальства и мало — или почти не автономен. Он спрашивал Ваш адрес; я поручила дать Калиненко таковой, но спросить — в чем дело. Кстати — обычная моя секретарь отбыла на дачу и имеется временный телефон — Г-1-72-91, — Лидия Сергеевна, лучше всего звонить от 1 ч. до 4-х дня, или просто телеграфировать мне. Я — в Москве до конца июля. Теперь — полагаю, что помимо «идеологии» и нашего возможного содействия — Вы имеете, вероятно, все основания — оспаривать свое лишение работы чисто юридически, через прокуратуру, ибо я на 99% уверена, что это — беззаконие. Найдите хорошего юриста, дорогие друзья! — Есть ли у Вас пока какие—то деньги на жизнь? У меня сейчас — ни гроша, ибо из-за конкурса свыше 2-х месяцев не было решительно никакой работы, но теперь она уже началась (записи) и я через месяц буду получать гонорары и могу [охотно!] Вам немного прислать, это — просто дружеская обязанность! Занять же мне не у кого, ибо, я, увы, многим уже должаю… — Далее главное — очень—очень—очень советую Вам скорее взять ленинградское предложение — в Малый Оперный Театр; напрасно Вы считаете, что все вокалисты — тупые — в Ленинграде, в частности, уровень гораздо выше, именно по культуре, ибо были знающие профессора и дирижеры и режиссеры (Эмиль Купер, Н.А. Малько, великий Иван Васильевич Ершов, Коутс, много действовали Клемперер, Вальтер, Клайбер, Штидри, Зоя Лодий, Ксения Николаевна Дорлиак[2] — мать Нины Дорлиак, М.А. Бихтер и т.д.) — Все это оставило след… Вот, наконец, и бумага! (Уж не взыщите, друзья, и не сочтите небрежностью, Боже упаси! Но — по ряду причин — я тоже несколько «замаялась» последнее время — однако, все, что в моих силах и возможностях, я буду счастлива для Вас совершить. Это только норма!)
Итак, — продолжаю о Ленинграде: берите, берите эту работу. Ленинград — может быть лучший город в Союзе. Я говорила в те 2 дня, что была там (23 и 24.V) и оба целых дня сидела именно в Театре. Там был еще весьма симпатичный, очень требовательный, добротный и живой — пожилой дирижер из Болгарии — Ассен Яковлевич Найденов, он ставил «Отелло» Верди и все были от него в восторге. Он — гастролирует иногда у них; оркестр был с ним неузнаваем, все старались играть возможно лучше. И, представьте, осмысленно и чисто пели и все слова были слышны! Я была на «прогоне» и беседовала с дирижером. Очень хороший Яго, молодой, но величественный и перспективный Отелло. Найденов заставлял их по 3‒4 раза повторять труднейшие фрагменты с «верхами», и они (вокалисты) не оплошали и не срывались. И т.д. Поезжайте, дорогие мои — немедленно. Достаньте у родных, у знакомых — деньги на поездку и явитесь к Борису Ивановичу Загурскому (директор). Он мне тогда в Ленинграде сказал: «Ваша рекомендация (Вас, то есть) для меня вполне достаточна»… Я ему сказала, что Вас чрезвычайно хвалят все солисты, игравшие с Вами, ссылаясь на Пикайзена и на Давидович (о ее игре с Вами мне, кажется, говорил тоже Пикайзен, — кстати — отличный музыкант и человек!) — Словом — Вы очень желательны Ленинграду, а таковой — Вам. Галя очень оживит там застывшую среду музыковедов. О Консерватории и работе в ней я могу весьма способствовать (надеюсь!!) через органиста профессора И.А. Браудо и через теоретика Ю.Н. Тюлина. Но это позже. Театр может, видимо, взять Вас немедленно, ибо такова там ситуация… Возможно, Вас не смогут (или Вы не рискнете сами идти сейчас на этот пост) сразу взять главным дирижером, по Вашей молодости и [так?) отсутствию оперного репертуара (пока). Но с Вашими данными, в кои я верю, — Вы, без сомнения, завоюете уважение и симпатию. Там в репертуаре 72 названия, ни в одном оперно-балетном театре в СССР нет такой цифры. Среди этого количества Вы, конечно, сможете выбрать те или иные партитуры, кои Вы быстро выучите; между прочим, там есть вечер Равеля: «Дафнис и Хлоя», «Вальс» и «Болеро». Есть «Летучий голландец» (его ставил Найденов и тут и завязалось их содружество); ну, и все обычное во всех операх и балетах. Рискуйте; не теряйте времени. Так как из Киева прямой путь на Ленинград — есть ли Вам смысл ехать и лететь через Москву? Я всегда Вам рада, знайте это навсегда; можно (поскольку Вы в браке!!!) у меня, конечно, остановиться. В Ленинграде с гостиницей Вам поможет преданный мне, главный администратор Театра, Алексей Прохорович Павлов; итак, если Вы направляетесь в Ленинград, немедленно телеграфируйте мне, а я — Загурскому и Павлову. Гостиница стоит, примерно, 3 р. 50 коп. №. Вся спешка заключается не только в Вас, а в том, что Театр 15-го сего месяца, через 11 дней —уходит в отпуск до 1-го августа!
Спешите!
Еще в Театре есть серьезный, знающий и порядочный человек, заведующая музеем Театра, Кира Николаевна Липхарт. Член партии, ее все уважают в оркестре, ее покойный муж был хорошим скрипачом, Владимир Эдуардович Фехнер, она пианистка и художница, но вот — всю жизнь — музейный работник высокого качества. Ее «резиденция» в так называемой «Дубовой комнате»; у меня с нею идеальные отношения, и вообще все знают, что я все говорю в глаза и требовательна… — Ну, вот пока так. Не унывайте, Бог Вас не оставит и Ваши друзья. Испытания нам с Вами положены! «Терпением стяжите души ваши»… и так далее. — Сообщение о Грабовском поразило меня неописуемо, это как-то даже неправдоподобно!.. Итак, жду вестей срочно.
Целую Галю и Вас.
Ваш друг М.В. Юдина
Простите, Бога ради, что пишу на бланках, спешу отослать, не могу искать бумагу!
И.И. Блажков — И.Ф. Стравинскому Киев, 10 июня 1962 г.
Дорогой Игорь Федорович!
От всей души тронут Вашим необыкновенным вниманием ко мне, за что моя самая глубокая Вам благодарность. Ваше письмо и ноты дошли очень быстро. Меня приятно удивила Ваша последняя кантата, которую я изучаю с огромным наслаждением.
Я все-таки не отказываюсь от своего намерения посетить Устилуг и обязательно туда съезжу. Побываю также и в Полтаве. Возможно, мне повезет.
С огромным нетерпением ожидаю я и все мы Вашего приезда. Если Вам и не удастся побывать в Киеве, то я приеду в Москву и остановлюсь у Марии Вениаминовны.
С глубочайшим уважением, искренне Ваш Игорь Блажков
И.И. Блажков — И.Ф. Стравинскому, 17 июня 1962 г.
Киев, 17.VI.1962.
Дорогой Игорь Федорович!
Хочу выразить всю искренность моих чувств к Вам в день Вашего 80-летия, а также пожелать всего самого наилучшего. Этот день — огромный праздник для всех нас.
Преданный Вам Игорь Блажков
И.И. Блажков — М.В. Юдиной, 15 августа 1962 г.
Сочи, 15.VIII.1962.
Дорогая Мария Вениаминовна!
Имел в Сочи концерт и репетировал произведения Игоря Федоровича специально к его приезду.
Очень тепло меня здесь приняли: как публика, так оркестр и администрация.
Этого нельзя сказать о Киеве. Я уже уволен с работы и 1 сентября должен приступить к работе в Донецке, куда меня направляют вторым дирижером.
С искренним приветом, Ваш Игорь Блажков
И.И. Блажков — М.В. Юдиной, 21 сентября 1962 г.
Киев, 21.IX.1962 г.
Дорогая Мария Вениаминовна!
Извините, что так долго не писал, но с моим тонусом в данное время полное отсутствие желания что-либо делать.
Ездил в Донецк по назначению Министерства культуры УССР; оркестр там очень слабый, огромная концертная норма, бесконечные поездки по городам Донбасса с программами сомнительной ценности и к тому же никаких жилищных условий (я спал в комнатушке возле сцены без всякой постели на старом диване, ночью бегали крысы) и очень низкая ставка.
Сейчас я возвратился в Киев и твердо решил никуда не двигаться отсюда, пока не появится что-нибудь приличное.
В материальном отношении я, как говорится, сижу на мели. Постараюсь устроиться где-нибудь в самодеятельности. Если не удастся, пойду шофером[3] (у меня есть права).
Г.Н. Рождественский прислал мне очень любезное письмо, где пишет, что после возвращения из США, в декабре, он устроит мне прослушивание с оркестром Всесоюзного Радио[4]. Я надеюсь, что может быть это что-нибудь даст.
Правда, наше Министерство пригрозило мне, что они не допустят меня до Москвы и Ленинграда и пригрозили даже забрать у меня диплом дирижера.
Вашу телеграмму я получил и звонил на следующий же день по указанному Вами номеру, но не дозвонился.
Я знаю, что сейчас в Москве Игорь Федорович, и я немного даже Вам завидую, что Вы можете быть рядом с такой светлой личностью. Игорь Федорович будет также и в Киеве[5], и я, конечно, пошел бы ему представиться, но, во-первых, определенный сорт наших людей окружит его плотным кольцом лицемерия и притворства — не подступиться, во-вторых, я сейчас безработный (если в Америке таковые и существуют, то я прекрасно понимаю их ужасное положение) и мне неудобно показываться на глаза
Игорю Федоровичу; многие мои знакомые не узнают меня на улице и я, вообще, избегаю людей.
Удалось ли Вам сыграть произведения Сильвестрова? Я все-таки очень прошу отослать лишние экземпляры П.П. Сувчинскому, а если нет, то подарить Игорю Федоровичу, может быть, что будет интересно для него[6].
С глубоким уважением Ваш Игорь Блажков
Мой домашний телефон: 4-87-09
М.В. Юдина — Г.Ю. Мокреевой и И.И. Блажкову, 5 ноября1962 г.
Москва, 5.XI-62
Милые Галя и Игорь!
Благодарю Вас за Ваши письма, то есть за открытку Игоря и письмо Ваше, Галя.
Мое молчание и краткий ответ сейчас — имеет лишь одну причину — смертельную усталость. — Я на пределе тяжелого заболевания, вроде менингита, ибо у меня всегда болит голова, чего обычно не бывает, и неутолимая жажда сна. «Отдохнуть», то есть «выключиться», — было немыслимо, ибо — как Вы знаете, вслед за И.Ф. Стравинским — появился Балет Джорджа Баланчина. Для меня он оказался Георгием Мелитоновичем, братом моего бывшего ученика, композитора Андрея Баланчивадзе; я его несколько раз видела, но если бы имелось время у него и у меня тоже, — мы бы виделись, конечно, больше. Это тоже — в своем роде — человек и художник столь же гениальный, как и Стравинский; я беру обратно свои слова о некоем «недовольстве» того спектакля, что мы видели здесь, в Москве, с Игорем вместе, где был «Агон»[7]. Просто, — я уже была в том непреодолимом переутомлении и, кроме того, сидела далеко, у меня болели глаза и в отдалении были оптические ошибки и смещения моего зрения; никакого подобия эротики ни в одной постановке Баланчина абсолютно нет. Напротив; я нигде и никогда не видала подобной Чистоты и подобной Силы (внутренней); ну а о совершенстве техники и говорить не приходится, о лучшем и мечтать нельзя… Постарайтесь пойти, но так как билеты дорогие (это ведь неизбежно!) и достать их трудно — то пойдите особенно! на «Блудного сына» Прокофьева; на «Симфонию До мажор» Бизе, на «Сомнамбулу» Беллини — Риэти, на «Эпизоды» Веберна!.. Программы вариируются, иногда меняются, например «Аполлон Мусагет» отпал из-за болезни Жака Д’Амбуаза[8], исполнителя самого Аполлона, который приехал лишь недавно и танцует другое (восхитительно); мне не довелось видеть «Концерт барокко», — то есть Баха; «Фанфары» Пёрселла — Бриттена — тоже — великолепие хореографической фантазии. — Словом, во время пребывания сего Театра здесь меня хватало лишь на посещение спектаклей и на некоторые неотменимые и запущенные обязанности, а писать я никому не писала, мне это было не по силам. Я думаю, между прочим, что с билетами Вам поможет пани Ванда Михалевска[9]. (В таких учреждениях они всегда бывают.) Привет ей. Как состоялось Ваше совместное путешествие? — В следующем письме — через 2‒3 дня я Вам непременно высылаю изрядное количество фотографий Игоря Федоровича, какие найду. Негативы где-то во множестве бумаг запрятаны; искать мне как-то не по силам сейчас… (я ничего не ищу…) Мне необходимо было поехать снова в Ленинград, и я думала найти там целый пакет, переданный мне «художниками» («остатки» выставки), то есть теми случайными оформителями, кто из—за ряда негативных неожиданностей попали в исполнителей выставки, увы… И надеялась там найти и Вашу пластинку. Но эти неважные люди мне ничего не оставили, а все захватили с собой в свою мастерскую, очень далеко от Дома композиторов; съездить к ним мне не удалось. — Вот так, печально… Я напишу нашему дорогому Богдану, извинюсь перед ним и попрошу с ближайшей оказией прислать 2-й экземпляр, и тут уж я ничего не потеряю, как до этого факта никогда не теряла ничего чужого; оказий, вероятно, много, — сейчас многие разъезжают, однако, пока не мы с Вами
…Газета Ваша, разумеется, тоже смешалась с моими, ведь на ней же ничего не было написано!! и, видимо, сожжена в известной Вам плите у меня! Но, полагаю, присылка фотографий искупит мои грехи в отношении Вас, Игорь Иванович!
Адрес Ксении Юрьевны Стравинской[10] (племянницы И.Ф.) —: Ленинград «центр», улица Глинки, д. 3, кв. 72. Пишите ей скорее, она с удовольствием все пришлет! И время у нее, конечно, есть! Сошлитесь на знакомство с И.Ф. и на меня. Да она, конечно, от всех нас неоднократно Вашу фамилию слыхала!
Вот пока все, отправляю сие письмо, ибо для фотографий требуется большой конверт, коего сейчас у меня нет, да и за эти праздничные дни никакое письмо своевременно и не будет доставлено, так что не стоит и жалеть об этих 3-х днях. Я даю вам эти фото до конца Вашей выставки и желаю Вам удачи.
Обо всем прочем — в другой раз! Не обижайтесь на меня! Разумеется, от работы, которую любишь, — не устают; устают от неисчислимых препятствий, а у меня весь прошлый год был очень трудный (я много и тяжко болела), и конец лета с детьми (это приятно, осмысленно, но хлопотливо) и с комарами, и потому я очень мало спала около целого года!!..
Привет Ольге Кирилловне, благодарю ее за письмо и прошу прощения, что своевременно не ответила, а сейчас это уже не имеет смысла, и всем Вам желаю всего самого лучшего! Верьте, все, все наладится!!
Храни Вас Бог.
Ваша М.В. Юдина
P.S. В Ленинграде были Орик[11], Coге[12] и Офман[13] из Парижа и Николай Леонидович Слонимский[14] из Нью-Йорка; первые трое меня не очень интересовали, времени у меня было к тому же мало; Слонимский жил в гостинице через несколько №№ от меня, и я его многократно встречала в коридоре с его племянником, композитором Сережей Слонимским; мы как-то разговорились; он был поражен, что я знаю Лоренса Мортона и друг Петра Петровича… Я пошла на один из его докладов в Дом композиторов. Смею сказать, — допотопно и скучно… Мало иметь ученость, требуется еще многое… а есть ли у него???.. Я, увы, не могла быть до конца, ехала, конечно, на балет… Он будет в Киеве[15].
По приезде в Москву звоните Серафиме Александровне Д-3-00-80, доб. 1-37.
Не унывайте!
M.В. Юдина — Г.Ю. Мокреевой и И.И. Блажкову, 27 января 1963 г.
Москва, 27.1-63
Дорогие Галя и Игорь!
Вчера вернулась из Тбилиси.
Спасибо за Новогоднее поздравление. — Еще январь и я могу тоже пожелать Вам счастья и возможности осуществить в жизни лучшие свои помыслы. Также прошу запоздало поздравить Ольгу Кирилловну и пожелать ей здоровья, долголетия, и благополучия, и радостей разных, что бы она хотела!
Я никому почти не писала и не отвечала, или с опозданием, кратко, бездыханно… Устала безмерно… Эти холода меня доконали и крах и срыв множества концертов (и лекций); в общем я попала в относительный центр событий — с Шёнбергом и прочим…
Я, — как всегда — не успеваю, но изнемогаю полностью…
Зато в Тбилиси все было превосходно — но расскажу лично, нет сил писать. Вам кланяется Канчели; это, мне кажется, очень серьезный дядя, но там есть и другие не хуже. Прямо фантастично!
Ужасно радуюсь Вашим успехам. Все о Вас отзываются великолепно. Поздравляю и торжествую[16]. Вот и «проучили» Рахлина, Данькевича и К-о.
А видали фото об Игоре Федоровиче в «Melos’e»?.. Увы, увы… Ни Вас, ни меня, ни Крафта!!.., ни ленинградцев. Зато морда Мирзояна[17], мы только того и ждали… Вот тебе и «Melos».
Я не пишу сейчас Игорю Федоровичу… Нет сил повторять то же самое… Объясню лично…
Приезжайте, приходите ко мне. Привезите с собой Галю. Простите, не могу писать больше. Господь с Вами.
Ваша М.В. Юдина
Целую Вас обоих. Привет Ольге Кирилловне. Все недоразумения остались, конечно, в 62 году!
М.В. Юдина — И.И. Блажкову и Г.Ю. Мокреевой, 4 апреля 1963 г.
Москва, 4.IV-63
Дорогие Игорь и Галя!
Совсем на днях я, по всей вероятности (я почти полностью в этом уверена), получу за запись Бартока и пошлю Вам — увы… пока 30 р. Это ужасно мало, но все же пригодится… Я должна получить из старого своего домоуправления некоторые деньги за проведенные мною ремонты моей хижины, но они почему-то нечестно выплату этих денег задерживают, и поэтому я обязана из гонорара за Бартока вернуть некоторые крайне неприятные долги. Но в дальнейшем пошлю и еще денег Вам, сперва обещанные 20 — совсем скоро, надеюсь! — а потом и еще. Я так хорошо знаю, что значит — безденежье и забота о таковых… Вы мне ничего не будете должны, милые друзья, не беспокойтесь! У меня ведь еще есть Соната Прокофьева и пластинка «Моцарт» — 2 или 3 сонаты, так что я пока — не безработная… — Я слушала балет Каретникова, очень хорошая современная музыка! — Очень-очень жаль А.В. Гаука, 2-го мы его схоронили. В свое время он очень много сделал настоящего, например «Байку о лисе» и т.д. — Ко мне заходил прощаться Грабовский, но я репетировала и абсолютно не могла его оставить и — еще — сказала ему кое-что несколько, видимо, излишнее… Я начисто забыла, (увы!) что он сам сейчас — пострадавший и отнюдь не должно его «поучать», а лишь поддерживать добрым словом и тому подобным… Мне это очень грустно — поэтому — если найдете уместным — передайте ему сию записочку тоже! —
Мне 2 почтенных человека говорили, как наш общий друг Данькевич говорил о Вас и обо мне, и что произвел на всех слушающих весьма отрицательное впечатление — (не мы с Вами, — естественно!, — а говоривший!..) Полагаю, что это все поистине несерьезно! — Сообщите — когда Вы снова здесь будете? М.б. удастся приехать и Гале? Всегда-всегда с радостью приглашаю Вас!
Сердечно кланяюсь Вам обоим и Ольге Кирилловне. — Пишите!!
Господь с Вами.
Ваш друг М.В. Юдина
Галя всегда может заехать ко мне, да и Вы оба!
Москва, 4.IV-63 (7-го Благовещенье и Вербное Воскресенье)
И.И. Блажков — М.В. Юдиной, 6 мая 1963 г.
Киев, 6 мая 1963 г.
Дорогая Мария Вениаминовна!
Пишу Вам это письмо после затянувшейся болезни: меня просквозило, получился прострел в пояснице, в результате чего я с адскими болями провалялся в постели две с половиной недели, меня облучали кварцем, и сейчас уже все позади.
Извините, пожалуйста, за то, что я в таком возрасте начинаю свое письмо с такой прозаической темы. Но, во-первых: у меня болезни гостят очень редко, а во-вторых: я надеюсь, что это вступление послужит Вам объяснением моего молчания, которое могло бы быть истолковано как бестактность.
А теперь, собственно говоря, я позволю себе перейти к письму.
Милая Вы наша, дорогая Мария Вениаминовна, все мы до слез были тронуты Вашей необыкновенной человечностью. И нам действительно деньги очень помогли в тот момент. Но вот нежданно-негаданно Гастрольбюро после полугодичных ожиданий, требований, звонков и писем выплатило мне 180 руб. Поэтому спешу возвратить свой долг. Очень прошу Вас, не обижайтесь на меня за это. Ведь Вы же сами как-то говорили, что «я с Игорем съела килограмм соли». Я это понимаю так, что между нами установились уже такие отношения, когда взаимные обиды исключаются. Кроме того, если я не возвращу Вам долг сейчас, то это навсегда лишит меня возможности просить когда-нибудь у Вас взаймы.
Да, Данькевич повел себя на последнем пленуме действительно подло. «Советская культура» поместила все доклады в сокращении, что я Вам и посылаю. Ознакомьтесь также, пожалуйста, с речью первого секретаря ЦК Украины Подгорного на идеологическом совещании в Киеве и со статьей секретаря партбюро Союза композиторов Украины Доминчена.
Помимо всего этого, украинская делегация на вышеупомянутом пленуме, возглавляемая Данькевичем, ходили в Москве в ЦК к Кухарскому, в Союз композиторов к Хренникову и «облили меня грязью», как только могли. Они говорили, что я и Галя — 5-я колонна империализма, внутренние эмигранты, что я будто бы постоянно пишу за рубеж пасквили на музыку Прокофьева и Шостаковича, что я «тайно передал через американского шпиона Слонимского в США пасквиль на украинскую музыку на 43-х страницах».
А здесь в Киеве на идеологическом совещании Платон Майборода дошел до того, что заявил: «раньше нас расстреливали, а теперь мы будем расстреливать», «мы закрыли Блажкову дорогу в Москву».
Существует народная пословица: «Клевета что уголь — не обожжет, так замарает». Вероятно, вся эта «грязь» возымела действие, так как приглашения на концерты прекратились, а обещания Саркисова и Сеженского остались на «точке замерзания». В Киеве был с авторским концертом Хренников, я с ним очень откровенно беседовал, он обещал помочь, но я мало в это верю, так как с Данькевичем считаются больше, чем со мной. Я посылал опровержение речи Данькевича в «Советскую культуру», на что получил краткий и «мудрый» ответ редактора отдела музыки Т. Богановой:
«Протест в связи с упоминанием Вашего имени в речи К. Данькевича на Втором пленуме СК СССР Вам следует адресовать непосредственно самому композитору».
После всех этих событий положение мое безвыходно, моральное состояние ужасно. После моего последнего концерта на пленуме ко мне подходили Шостакович, Шапорин, Хренников, Солодухо, [А.Д.] Мачавариани поздравляли меня. Я также узнал, что Дмитрий Дмитриевич очень подробно расспрашивал других обо мне. Как Вы думаете, Мария Вениаминовна, может быть, стоит мне обратиться за помощью к Дмитрию Дмитриевичу? Может быть, он смог бы ускорить мой переезд в Ленинград? Ведь они с Мравинским друзья.
Летом прошлого года у меня в гостях был Матсов. Он пообещал устроить мне концерты в Таллине, но с тех пор о нем ни слуху, ни духу. Может быть, Вы смогли бы мне в этом помочь?
Им очень нужна партитура «Сюиты зеркал» Андрея, но ни Вы, ни Андрей им ничего не отвечаете. Приберг опубликовал в январском номере английского журнала «Сервей» статью под названием «Звук новой музыки». Статья целиком посвящена проблеме новой музыки в СССР — много написано и о Сильвестрове, Андрее, эстонцах и Никодемовиче; упоминается также факт исполнения Вами в Ленинграде «Вариаций» Веберна.
Проведение музыкальной недели Стравинского в Киеве категорически запретили. Повод таков:
«В одном из журналов “Америка” опубликовано интервью Стравинского с Крафтом (на материале диалогов), содержащее его творческое кредо. Здесь же редакция журнала сообщает, что в одном из следующих журналов будет опубликовано высказывание Стравинского о пребывании в СССР. Мол, неизвестно, что он еще там заявит».
Сейчас я увлекся статьями Брюсова по истории и теории литературы. Конечно, Брюсову как поэту и переводчику очень далеко до Бориса Леонидовича, но статьи его на редкость метки и актуальны сейчас. Вот, например, статья Брюсова о книге стихов Вячеслава Иванова «Кормчие звезды»:
«…Поэты в России всегда должны были держаться как горсть чужеземцев в неприятельской стране, на стороже, под ружьем. Их едва терпели, и со всех сторон они могли ожидать вражеского нападения. Вот почему Россия до последних лет почти не участвовала в общеевропейском труде над совершенствованием стихотворной формы…»
«…У нас были великие мастера стиха: стих Пушкина — совершенство, стих Баратынского — звонкая медь, стих Тютчева — “утонченной жизни цвет” (выражение Фета); но у нас нет и не было искусства писать стихи как общего достояния, равно доступного и гению поэзии, и скромному литературному работнику. Поэты пушкинской плеяды, даже современники Жуковского, знали тайну “словесной инструментовки”, умели пользоваться внутренними рифмами, понимали разнообразные эффекты, которые можно извлечь из игры пиррихиями, из того или иного употребления созвучия; но все это оставалось именно „тайной«, передаваемой устно, от учителя к ученику, и, когда, в 50-х годах, с появлением на литературной арене новых сил, деятелей, вышедших из иных классов общества, это преемство прекратилось, погибли и эти основные познания…»
«…Возвращаясь к нашей, русской поэзии, надо сказать, что неосведомленность наших поэтов в технических завоеваниях их западных собратьев стоит в связи вообще с низким уровнем их познаний. „Природа делает певца, а не ученье” — это утверждение героя “Чужого толка” Дмитриева[18] все еще остается символом веры весьма многих. Что поэт — учитель человечества, и что учитель должен знать больше своего ученика, об этом мало кто думает. В другом месте я надеюсь подробнее разобрать вопрос, насколько необходимо современному поэту стоять на уровне лучших умов своего времени, насколько ослабляется значение всего, что он делает, от его неосведомленности в области философских и научных завоеваний века…»
И эта статья написана в 1903 г.
Дорогая Мария Вениаминовна, до меня дошли слухи, что в конце этого года в Москве состоится Всесоюзный конкурс дирижеров. Я бы хотел попытать счастья, может быть, это выведет меня из тупика[19]. Не могли бы Вы узнать условия этого конкурса?
Сердечный привет Вам от моей мамы и Гали. Кланяйтесь от моего имени Серафиме Александровне.
Искренне Ваш Игорь Блажков
И.И. Блажков — И.Ф. Стравинскому, 1963 г.
Рукой Стравинского приписка: «Ответил 24 июня в Киев»
Дорогой Игорь Федорович!
Вот уже скоро будет год с тех пор, как Вы побывали в нашей стране и с того времени, когда мне удалось с Вами повидаться. Эти драгоценные минуты, которые, к сожалению, были так кратковременны, останутся в моей памяти на всю жизнь.
Сразу же после Вашего отъезда я совершил интереснейшую поездку в Устилуг, который сейчас находится на территории Украины (Волынская область, Владимир-Волынский район). Сохранились Ваш дом, больница, основанная Носенко, хозяйственные постройки, чудесный парк, посаженный при Вас. Живы многие люди, которые прекрасно помнят Вас и Вашу семью, и которые поделились со мной своими воспоминаниями. В своем следующем письме я подробно опишу мою поездку в Устилуг, а также пришлю Вам много фотографий. Надеюсь, что этим сбудется мое скромное желание доставить Вам, дорогой Игорь Федорович, приятное.
Этим летом я опять собираюсь посвятить себя Вашим родным местам и отправиться в село Печиски. О результатах сообщу Вам обязательно.
Кстати, когда в Устилуге я интересовался, не осталось ли каких-либо Ваших личных вещей, то старожилы мне сообщили, что всё было куда-то отправлено еще во время I мировой войны Белянкиным.
Несколько раз я предпринимал попытки разыскать в Ленинграде затерявшиеся оркестровые партии Вашей «Funeral chant». Пока мои поиски еще не увенчались успехом, но надеюсь на положительный исход.
Все мы — Мария Вениаминовна, Ксения[20] Юрьевна, я и др., с большим волнением переживали минуты Вашей болезни в Париже, о чем сообщила пресса. И сейчас мы все счастливы, что всё кончилось благополучно.
С каждым годом в СССР играется всё больше и больше Ваших произведений. Лично я за прошедшую зиму тоже передирижировал их немало. В следующем сезоне я опять планирую исполнение большого количества Ваших произведений.
Благодаря Вашей любезности я уже имею ноты многих из Ваших сочинений. Но кое-что мне еще недостает. Этот список недостающих нот я прилагаю. Я был бы Вам от души благодарен, если бы Вы попросили Вашего издателя выслать мне эти ноты. Заверяю Вас, что все они найдут практическое применение.
Сердечный поклон Вере Артуровне[21] и Роберту Крафту, хотя я с ними лично не знаком.
С глубоким уважением Искренне Ваш Игорь Блажков
Symphonie poem «Song of the Nightingale» (score).
«Souvenir de mon enfance» for Voice and Instrumental Ensemble (score). Norwegian Moods (score).
4 Chants Russes for Mezzo-soprano, Flute, Harp and Guitar (score). Capriccio for Piano and Orchestra (score).
In Memoriam Dylan Thomas (score).
2 poemes de Verlaine for Baryton and Orchestra (score).
Mavra.
Prelude ä Pierre Monteux ä l’occasion de son 80 anniversaire (score).
Persephone (score).
The Rake’s Progress (score).
Concerto in Re (score).
Double Canon for String Quartet (score).
Movements for Piano and Orchestra (score).
Russian Maiden’s Song for Voice and Piano.
Ave Maria for Mixed Choir.
Illumina nos for Choir.
Flood (score).
Opera «Le Rossignol» (score).
«Petrouchka» (score).
«The Rites of Spring» (score).
«Погребальная песнь» (франц.], на смерть Н.А. Римского-Корсакова [1908].
И.Ф. Стравинский — И.И. Блажкову, 22 июня 1964 г.
Дорогой Игорь Иванович!
Как мне благодарить Вас за чудные подарки — эти восхитительные 2 тома древнерусской живописи и только что полученную брошюру «Сокровища советского балетного театра».
Спасибо, спасибо, спасибо….
Не оставляйте меня без известий о себе и о наших друзьях.
Ваш Игорь Стравинский
Холливуд 22-VI-64
В Печиски Вам ехать не стоит — летние пребывания мои там с дорогим мне братом Гурием[22] были несчастливыми годами моего детства.
Устилуг — другое дело!
И. Стравинский
И.И. Блажков — И.Ф. Стравинскому, 27 августа 1964 г.
Дорогой Игорь Федорович!
Огромное спасибо за добрую весточку, которую Вы мне прислали. Я безмерно счастлив, что мои скромные подарки доставили Вам радость.
Не так давно я также послал сборник «Зилоти», в котором опубликованы несколько Ваших писем к Зилоти. Оригиналы этих писем хранятся в отделе рукописей Ленинградского института театра и музыки. Надеюсь, что Вы получили вышеупомянутый сборник.
Рад Вам сообщить, что Ваши сочинения с каждым днем всё больше играются в нашей стране. Позволю себе заметить участие в этом Вашего покорного слуги. Надеюсь, Вы получили некоторые афиши, которые я Вам послал.
В предстоящем концертном сезоне мои планы исполнения Ваших произведений довольно обширны. Отмечу некоторые из них: постановка в Мариинском театре «Поцелуя феи» [или «Игры в карты»], исполнение при участии Московской хоровой капеллы Канонических вариаций на тему хорала «Vom Himmel hoch» Баха и Мессы, исполнение «Весны священной» в редакции 1943 года, концерт камерной музыки, куда войдут «Dumbarton Oaks Concerto», Trois poesies de la lyrique japonaise, 2 стихотворения Бальмонта, «Souvenirs de mon enfance», 4 русские песни и многие другие.
В январе этого года я записал с оркестром Московского радио на пластинку Вашу симфоническую поэму «Песнь соловья». Вскоре я Вам ее вышлю.
Я уже давно мечтаю осуществить концертное исполнение Вашей замечательной оперы «Мавра» и полагаю, что это сочинение найдет у нас своего истинного ценителя. Я искренне благодарен Вам за сведения относительно партитуры, которые Вы любезно сообщили мне в письме Ксении Юрьевны. Я буду с нетерпением ожидать выхода из печати этой партитуры.
У меня установились необыкновенно дружеские отношения с изумительным человеком Ксенией Юрьевной и всей ее семьей. Вот и недавно Ксения Юрьевна и Александр Александрович гостили у меня в Киеве проездом в Крым на отдых. Ваш милый правнучек Игорек очень хорошо себя чувствует.
Мы с Ксенией Юрьевной задумали необыкновенное дело — написать совместно книгу о Вашем петербургском периоде. В Ленинграде имеется уйма всевозможных материалов по этому вопросу. Я внесу свою лепту в виде фактологического исследования, а Ксения Юрьевна всё освежит семейным теплом.
В процессе поиска материалов мне удалось найти Ваши рукописи оркестровки «Песни о блохе» Мусоргского, романса «Туча» на слова Пушкина и другие.
Я упорно разыскиваю оркестровые голоса Вашей «Chant funebre», но пока еще эти розыски не увенчались успехом.
Мне посчастливилось найти программки первых исполнений Ваших ранних оркестровых сочинений. Фотокопии этих программок я Вам вышлю, а пока привожу некоторые сведения оттуда:
Сюита «Фавн и Пастушка». Концерт Беляева, Большой зал СПб Консерватории, 16 февраля 1908 г., солистка — Е.Ф. Петренко, дирижер — Ф.М. Блуменфельд.
«Погребальная песнь» (написанная на смерть Н.А. Римского-Корсакова). Концерт Беляева, Большой зал СПб Консерватории, 17 января 1909 г., оркестр Графа А.Д. Шереметева, дирижер — Ф.М. Блуменфельд.
«Фантастическое скерцо». Концерт Зилоти, Зал Дворянского Собрания, 24 января 1909 г., оркестр Императорской Русской оперы, дирижер — Зилоти.
«Фейерверк». Концерт Зилоти. Зал Дворянского Собрания, 9 января 1910 г. оркестр Императорской Русской оперы, дирижер — Зилоти.
Я неоднократно бывал в Устилуге и Печисках.
По Брестскому договору 1918 г. Устилуг отошел к Польше. Но в 1939 г. в числе других земель был воссоединен с Россией. В 1941 г. Устилуг одним из первых был захвачен гитлеровскими войсками, и, хотя всё еврейское население было расстреляно, дома остались нетронутыми. Уцелел также и Ваш дом с чудесной аллеей и парком вокруг. Дом немного перестроили, и в нем сейчас находится общежитие мелиоративной станции. Старожилы Устилуга, которые прекрасно помнят Вас и Вашу семью, рассказали мне, что в 1914 г. Ваш родственник Белянкин погрузил всё имущество из Вашего дома на поезд во Владимир-Волынске и оно было отправлено куда-то на восток.
Дорогой Игорь Федорович, в одном из Ваших писем ко мне Вы сообщали, будто бы Ваше имущество было отправлено из Устилуга куда-то в Полтаву. Не могли бы Вы указать, кому это было направлено?
В Печисках ничего не сохранилось, не сохранилась также и могила Вашего брата Романа.
Подробное описание моих поездок в Устилуг и Печиски, а также фотографии я Вам пришлю.
В заключение моего письма я убедительно прошу Вас помочь мне раздобыть некоторые партитуры Ваших произведений, список которых я прилагаю на отдельном листе. Смею Вас заверить, что я приложу максимум моих сил к тому, чтобы эти произведения были исполнены.
Сердечный привет Вам от моей жены. Вскоре она будет защищать диссертацию о Вашем творчестве на соискание степени кандидата искусствоведения.
Искренне преданный Вам Игорь Блажков
Список партитур
Opera «Le Rossignol» (score)
Symphonic poem «Song of the Nightingale» (score)
Opera «Mavra»
«A Card Games» (score)
«Persephone» (score)
«The Rake’s Progress» (score)
«Petrouchka», version 1947 (score)
Concerto in Re (score)
Prelude ä Pierre Monteux ä l’occasion de son 80 anniversaire (score)
Capriccio for Piano and Orchestra (score)
«In Memoriam Dylan Thomas» (score)
2 poemes de Verlaine for Baryton and Orchestra (score)
«Souvenir de mon enfance» for Voice and Instrumental Ensemble (score) 5light pieces for piano, transcribed for Instruments (score)
Double Canon for String Quartet (score)
Movements for Piano and Orchestra (score)
«Flood» (score)
Russian Maiden’s Song for Voice and Piano «Ave Maria» for Choir
«Illumina Nos» for Choir
«The Dove Descending Breaks the Airs» for Choir.
И.Ф. Стравинский — И.И. Блажкову, 22 мая 1964 г.
Дорогой Игорь И— (простите, Ваше отчество забыл],
Спасибо за присылку новоизданной ХРОНИКИ МОЕЙ ЖИЗНИ (написанной мною в 1935-6 годах]. Русский перевод ея меня очень порадовал, чего не могу сказать о статье В. Богданова-Березовского, человека далеко не сочувствующаго моей музыке и «передовому искусству буржуазного Запада», к которому, по его мнению, я принадлежу. Их еще немало таких Богдановых-Березовских в Советской России, которая всего лишь 11 лет живет без Сталина. Но об этом как-нибудь в другой раз, ибо сегодня спешу.
Я всё время в концертных турне, но письма мне, когда можно, пересылают, поэтому — пишите, буду рад иметь от Вас весточку.
Что Вы слышали о Юдиной, я давно не имел от нее никаких известий. Слышал только, что она имела операцию, от которой кажется оправилась.
Всех благ, сердечно приветствую, Игорь Стравинский.
(продолжение следует)
Примечания
[1] Лев Николаевич Ревуцкий (1889‒1977) — украинский композитор и педагог. Академик, профессор Киевской консерватории.
[2] Ксения Николаевна Дорлиак (1882‒1945) — певица, педагог, профессор Ленинградской и Московской консерваторий. Юдина выступала с ней в 1920-е годы.
[3] У Блажкова были права на вождение мотоцикла.
[4] Это прослушивание не состоялось.
[5] Планировавшаяся поездка Стравинского в Киев, по его же просьбе, была отменена.
[6] В передаче Украинского радио, посвященной 70-летию В. Сильвестрова, американский клавесинист и композитор Джоэль Шпигельман рассказал: «Весной 1966 г. я посетил композитора Игоря Стравинского в Калифорнии и показал ему партитуру и запись сочинения “Спектры” мистера Сильвестрова. Он был очень удивлен качеством, стилем и природой этого произведения, потому что даже представить себе не мог, что композитор такого дарования и видения вообще мог существовать в Советском Союзе в то время».
[7] Юдина и Блажков были на балете Баланчина в Кремлевском дворце съездов в октябре 1962 г.
[8] Жак д’Амбуаз (р. 1934] — американский танцовщик, с 1950 г. танцевал в труппе Баланчина, его любимейший танцор.
[9] Ванда Михалевская (Елена Дмитриевна Курновская) [1906‒1986] — невельчанка, волею судьбы оказалась польской подданной, работала в те годы генеральным консулом Польши в Киеве. Предполагавшееся путешествие Блажкова и Михалевской на родину К. Шимановского в Тимошовку и Кировоград [Елисаветград] не состоялось.
[10] Ксения Юрьевна Стравинская [1906‒1979] — племянница И.Ф. Стравинского, архитектор. Жила в Ленинграде. Автор книги: Стравинская К.Ю. об И.Ф. Стравинском и его близких. Л.: Музыка, 1978.
[11] Жорж Орик [1899‒1983] — французский композитор, участник «Шестерки», писал балеты для С. Дягилева.
[12] Анри Соге [1901‒1989] — французский композитор, участник «Аркейской школы».
[13] Ростислав Модестович Гофман (Мишель Офман] [1915‒1978] — французский музыковед, уроженец России, пропагандист русской и советской музыки.
[14] Сергей Михайлович Слонимский (р. 1932] — советский и российский композитор, музыковед, пианист, педагог. Сын писателя М. Слонимского, племянник музыковеда Н. Слонимского. Обучался в Ленинградской консерватории у О.А. Евлахова и В. Нильсена. Профессор Ленинградской консерватории.
[15] Слонимский побывал в Киеве 13 ноября 1962 г., где встречался с Блажковым и Мокреевой, композиторами В. Сильвестровым и Л. Грабовским.
[16] Имеется в виду выступление Блажкова в Колонном зале Дома союзов в декабре 1962 г. на Всесоюзном смотре молодых композиторов. Блажков был приглашен на этот концерт благодаря помощи Юдиной.
[17] Эдвард Михайлович Мирзоян [1921‒2012] — армянский композитор, профессор Ереванской консерватории. Член ЦК компартии Армении.
[18] Иван Иванович Дмитриев [1760‒1837] — поэт, автор сатирических произведений, среди них имевшая большой успех сатира «Чужой толк» [1794].
[19] Блажков во Всесоюзном конкурсе дирижеров не участвовал.
[20] Ксения Юрьевна Стравинская, племянница композитора.
[21] Вера Артуровна Стравинская (урожденная де Боссе] [1888‒1982] — актриса Камерного театра и русского немого кино, художник прикладного искусства, живописец. Спутница И. Стравинского с 1922 г., официальная вторая жена с 1940 г.
[22] Гурий Федорович Стравинский (1884‒1917) — певец (бас-баритон); младший брат И. Стравинского. Родился в Петербурге, умер от тифа и перитонита в Яссах.
