Постепенно дошла очередь и до пакета с ракушками. Он вывалил всю немалую коллекцию на большой обеденный стол и стал хвастать эксклюзивами. Были экземпляры очень интересные. Несколько просто замечательных… Коричневый шерстяной рачок выглянул из цилиндрической ракушки совершенно для всех неожиданно.
В МИРЕ ЖИВОТНЫХ
Рассказы
1. БУДДИАНА
Рано утром перед отлетом он последний раз совершил ритуал сбора ракушек. Прошелся с километр по берегу, по влажному ещё от ночного прибоя песку, делая глубокие, как мог, вдохи и выдыхи, задерживая, сколько мог, дыхание. Мог, правда, не очень.
Повращал туда-сюда плечами, поприседал пару раз, на большее сил не хватило, попробовал, оглянувшись, не видит ли кто, попрыгать, хлопая ладонями над головой. Зашёлся кашлем и дурость эту бросил. Побрел назад, «напоследок» закачивая в душу морские запахи, виды, звуки. Хотелось всплакнуть. Скорее всего, на океане ему больше не бывать.
Ракушка подобралась очень необычная — узкий белый витой цилиндр, см 15 длиной, с заострённым кремовым выступом из «задницы». Словно пизанская колокольня, прикинул он. В набежавшей волне хорошенько ее отмыл от песка и сунул в пакет с прочим уловом.
От Нгапали до Янгона сорок минут лета. Встретили в аэропорту, довезли до дома, накормили и налили стопочку. Постепенно дошла очередь и до пакета с ракушками. Он вывалил всю немалую коллекцию на большой обеденный стол и стал хвастать эксклюзивами. Были экземпляры очень интересные. Несколько просто замечательных. Надо бы отослать Клейману фото, вдруг пригодятся для его ювелирных поделок.
Коричневый шерстяной рачок выглянул из цилиндрической ракушки совершенно для всех неожиданно. Первым его углядел сын. «Как же ты не проверил, не потряс хотя бы..!?».«Да проверял и тряс. И что теперь? Смотри, он почти дохлый».
Принесли глубокую тарелку. Налили воды из под крана. Пресной. Соли морской подсыпать, что ли? Подсыпали. Рачок медленно зашевелил волосатыми лапками. А кормить чем? Раскрошили рыбных чипсов. Они быстро намокли в воде и обтянули несчастного липким слоем. Тот, вроде, и не среагировал. Достали из электронной ловушки несколько комариных трупов, сыпанули в воду. Рачок утянул свои лапки, уполз в глубь ракушки. Над тарелкой повисло тягостное молчание. Шутить не хотелось.
Утром первым делом он проверил тарелку. Кажется жив. Шевелится, выглядывает. Решил переселить гостя в огромный садовый горшок с лотосом. Может там найдет пропитание. Белая изящная раковина очень была красива в больших залитых солнцем листьях лотоса. Тут же налетели вороны. Ели спасли. Перенесли несчастного с его домом в большую многолитровую банку.
Прошло ещё два дня. Жив? Шевелится. Но все медленнее и реже выползает на свет божий. Он от банки почти и не отходил и был весьма мрачен. По ночам в его тяжелых снах возникал кто-то и грозил пальцем.
Перелёт до океана — 100 долларов в один конец. Потом на рикше минут сорок до знакомого пляжа.
Он достал ракушку с неподвижно обвившими кремовый выступ волосатыми лапками и положил на песок к самой кромке вечерней волны. Ждал минут десять. Вода заползала внутрь раковины, шевелила лапки. Может жив ещё. Потом он размахнулся во всю старческую мощь и забросил раковину в океан. Метров двадцать пролетела. Какое-то время белое пятно качалось на волнах. Несколько кругов сделала над ним крикливая чайка, но добычи не обнаружила и исчезла. Раковина, наконец, булькнула и пошла на дно.
2. НОВОГОДНЕЕ
В новогоднюю ночь слон почувствовал себя плохо и в гору не пошёл. Он остался внизу в деревне, прислонился к столбу, к которому днём был привязан цепью, а сейчас отвязан, закрыл глаза и задремал. Ему приснился ручей и мама слониха, поливающая его голову струйкой тёплой сладкой речной воды. Во сне мама была огромной и молодой, ее левый глаз, два ее глаза сразу он никогда не видел, был круглым и зелёным и в нем вспыхивали яркие звездочки. На берегу ручья в большой чашке из пальмового дерева лежали всякие розовые вкусности, мелко порезанная тыква, сладкие побеги тростника, мякоть арбуза. Из деревни за косогором неслись детские крики и совсем нестрашный собачий лай. Остальной мир был очень тихим, только в слоновьих ушах что-то тоненько дребезжало. Слон медленно опустился на правое колено, потом завалился набок и уткнулся лбом в дорожную колею. Колея пахла вечным слоновьим пометом, тёплым, родным. Прямо перед его зрачком пробежал маленький геккон, притормозил и, кажется, заглянул слону внутрь. Ветерок с гор потрепал его уже почти лысую холку, погладил истерзанную годами и неподъемной поклажей спину, смахнул мутную слезу с его ресниц. Гул в ушах отодвинулся, сквозь него тихо-тихо пробились стуки колотушки, которой когда-то звали его из леса. В бесконечно далеком синем детстве. Стук все усиливался, разрастался, заполняя огромный череп спокойствием и смирением. И заглушая все слоновьи боли, чувства, мысли, прозрачные колокола отзвонили над ним в вышине давно забытую им мелодию Джингл Белс. Последний звон прозвучал громко, почти оглушающе, и после него тишина наступила прекрасная, счастливая, новогодняя.
рассказы такие грустные, а автор на фото такой счастливый и умиротворенный, как будто познал Дзен