Елена Матусевич: Как мы везли спирт

КАК МЫ ВЕЗЛИ СПИРТ

Пакет давит страшно. Бабушка вращает на меня глазами, мол, что я должен делать вид, что он не тяжёлый. А то они догадаются. Я тоже таращу глаза, но по другой причине. Хочется спать: по нью-йоркскому времени сейчас ночь, a я вчера только прилетел. Но ждать нельзя, далёкие алкаши могут потерять, не ровен час, терпение. Поэтому мы едем в час пик, с десятью литрами спирта. В целях конспирации, на весь вагон булькающий спирт, завернут «как подарок» в синий пакет с розовой тесемочкой. Ставить пакет не разрешается: унесут. Когда я, чуть дыша, спрашиваю бабушку, зачем мы везем столько спирта, она делает страшное лицо и шипит на меня громким шепотом: «Ты что, с ума ты сошёл? Не говори слова «спирт»! Нас сейчас растерзают и всё вообще отберут!» Я наблюдаю. На стеснивших нас со всех сторон, сдержанных питербургских лицах не дрогнул ни один мускул. Ясно слышен только бабушкин напряжённый шепот: «подруга, бывшая красавица, бывшая блондинка, бывшая сердцеедка, четыре мужа, трех бросила, один сам умер; пожар, курицы, надо спирт, а то снова подожгут».

У подруги было две страсти, мужчины и курицы. И в то время как первые, с возрастом, разочаровали, вторые, наоборот, очаровали окончательно. Разведение породистых кур требует, как известно, особой секретности. Потому, захватив последнего мужа с собой, так как избавиться от него не представлялось уже возможным по состоянию его здоровья, подруга укатила в самый дальний и неисследованный уголок необъятной Ленинградской области. Уголок отличался замечательными природой и обителями, почти в равной степени нетронутыми цивилизацией. Вдоволь насмеявшись над ненормальной городской, местные вскоре сделали одно принципиально неприятное русскому духу открытие. Дело у городской дамы пошло, и вскоре, на вырученные за кур немалые деньги, она уже построила себе в медвежьем углу виллу со всеми удобствами. Где, спрашивается, справедливость? Пустили петуха.

Пожар почти освободил подругу от надоевшего мужа. Почти, потому что тот умер от последствий пожара не сразу, а только через два года. Кроме мужа, пожар избавил её и от забот о собственной внешности. Дело в том, что вилла сгорела дотла, a подруга только снаружи. Внутренние силы в ней даже увеличились. Она отстроила виллу ещё лучше прежней, а куроводческая слава её достигла заморских пределов. Вот только деликатный вопрос с односельчанами никак не решался. Не то, чтобы она не сделала выводов, женщина она была на редкость толковая, но ни забор, ни колючая проволока, ни цепные псы с родословной из Освенцима, не гарантировали от нового петуха. Подруга же была женщина не только толковая, но и упрямая, и, так как употребления денег местные жители ещё не знали, моей бабушке приходилось ежемесячно, с риском для жизни и здоровья, возить подруге «откупной» спирт.

Из уважения к конспирации я не спрашивал, где он добывался. Знал, что через «связи». Бабушка обожает связи. Она их так любит, что видит и находит их даже там, где их нет. Мало того, она их создаёт, можно сказать, из ничего. Это её утешает и делает жизнь предсказуемей. Иногда сама связь понятия даже не имеет, что она или он уже в сети бабушкиной безопасности, но это её нисколько не смущает. «Танечка, вы уж подыщите мне получше, у меня внук из Америки приехал», многозначительно обращается бабушка к продавщице, таща меня сзади за рукав. Танечка ошарашено пучит на неё глаза, а бабушка заговорчески уверяет меня, что они с Танечкой сто лет знакомы, и та для неё ну, просто всё готова сделать.

Сейчас же меня занимал только удивительный парадокс, что мы тушим угрожающий подруге поджёг с помощью спирта. Но парадоксом это казалось только мне, тогда как бабушке, да и всем остальным, всё представлялось совсем естественным. Вообще, когда я задаю в России логические вопросы, мне сразу укоризненно указывают, что я обамериканился.

Решающий момент наступает при передаче адового пакета шофёру пригородного автобуса. По страстным уверениям бабушки, надо обязательно ждать, когда усядутся все пассажиры, делая, однако, при этом вид, что мы тоже едем. «Когда мы приблизимся, ты давай пакет, а я деньги и шоколадку», наставляет она меня. На моё близорукое замечание, зачем и то, и другое, моя наставница жизни снисходительно объясняет, что без шоколадки будет просто взятка, а без денег просто ничего не будет. В последнюю минуту бабушка толкает меня в ребро, и мы бочком проталкиваемся к шофёру. Бабушка шепчет «я тебя прикрою», а я профессионально ставлю шофёру в ноги неподъёмный пакет. Вручая «подарок» невозмутимому шоферу и зверски мне, при этом, подмигивая, бабушка пишет чёрным фломастером на пакете огромными буквами «Удобрение для Наташи». Принцип тот же, что и при отправке ценных бандеролей, на которых она и мама всегда пишут «слабительное», чтобы не украли. После многолетнего получения тонн слабительного из разных концов света, куда судьба забрасывала мою маму, на бабушку стали несколько удивлённо смотреть в почтовом отделении, а мамин американский муж даже забеспокоился, что её заподозрят в продаже кокаина. Справедливости ради, надо, однако, признать, что, то ли благодаря хитроумной надписи, то ли благодаря исключительной честности почтовых служащих, давно затянутых в бабушкины шоколадные сети, действительно, за все долгие годы, пока я рос, ничего не украли.

Развернув пакет надписью к сидящим пассажирам, чтобы все увидели слово удобрение, бабушка триумфально выходит из автобуса. Как мы их! Высший пилотаж! Она победно смотрит на меня. Миссия закончена, до следующего раза. А у меня первый день каникул на родине.

2013