©"Семь искусств"
  апрель 2019 года

Loading

Любая революция, любая гражданская война — это борьба одного меньшинства с другим. Бедное большинство всегда участвует в ихней борьбе по несчастью, когда не удается отвертеться. Наша Гражданская война 1918-1923 гг. в этом, конечно, не исключение.

Сергей Эйгенсон

Занимательное литературоведение

(продолжение. Начало в №1/2019 и сл.)

V. Мальчиш-Кибальчиш и другие

   (по следам старой сказки)

1. УДИВИТЕЛЬНАЯ СКАЗКА, ПОХОЖАЯ НА ИСТОРИЮ

Сергей ЭйгенсонАркадий Петрович Гайдар и его книги расположены так заметно на возвышенном месте в центре советской детской литературы, что всякому хочется подойти и потереться спинкой, как носорогу о баобаб.

Вершиной тут, конечно, является пелевинское эссе о детях-убийцах в произведениях Гайдара — «Полет над гнездом врага». При всей эпатажности оно не скрывает сыновней преданности современного классика классику довоенному. Конечно, в этом чувстве слышны отчетливые подростково-нигилистические критиканские ноты, как и положено повсеместно с момента изобретения Generation Gap и сердитых молодых людей. Но это именно любовь, что особенно заметно на фоне нудных и бездарных попыток всевозможных буровских-куняевых как-то обгадить известного писателя, его книги и биографию.

* * *

Некоторым исключением в списке этих хулительных текстов является солоухинский как бы документальный роман «Соленое Озеро». Я, скажем, с детства принадлежу к числу поклонников таланта автора «Капли Росы» и здесь тоже ясно вижу следы того же пера. Однако плодовитому владимирцу, по-видимому, повредила именно его писательская талантливость и набранная в предыдущих книжках o грибах, травах и подледной ловле природоописательная инерция. Он чрезвычайно художественно, но сомнительно по достоверности изобразил горнотаежных хакасов и чалдонов в виде грибов с глазами, которые безответно глядят, как их ни за что ни про что мучает жестокий шестнадцатилетний серый волк в знаменитой по иллюстрациям папахе.

Аркадий Гайдар

Даже самая первичная проверка приведенных Солоухиным ужасных фактов, показывает, что эти факты в большинстве сочинены на скорую руку самим же Солоухиным. В прочем же являют собой часть картины всеобщей жестокости и захлестнувшего в ту пору по Божьему попущению Светлую Россию безумия, где чекисты расстреливают заложников, казаки брата-атамана Анненкова засекают и насилуют непокорные села, романтические вертинские юнкера устраивают погромы, а сибирские основательные мужики раздевают белых офицеров и красных комиссаров догола, чтобы выставить их в комарином болоте. Не дай Бог, когда безумная Велга вырывается из клетки на российские просторы!

* * *

Впрочем, нападки на дедушку-писателя, по большей части, связаны еще и с желанием сказать что-нибудь особенно обидное в адрес его внука-экономиста. Егор Гайдар, конечно, глубоко виноват перед населением РФ уже тем, что зайдя по долгу службы в кладовку и обнаружив там пустоту, он не стал, в отличие от своих предшественников, обнадеживать публику, что все образуется, а бесцеремонно объявил, что в Закромах Родины нынче ничего нету и рассчитывать не на что.

Но вот конкретно я, к слову, и так догадывался, что там — мыши, замаскированные утешительными цифрами на сберкнижках. Так что в тот раз у меня на Егора Тимуровича обиды не возникло. Хотя был период, когда у меня это имя, буквально, навязло в ушах, и я иногда желал не подозревающему о том молодому ученому … ну, ничего такого уж страшного, но, по меньшей мере, исчезнуть из поступающих на мою голову сообщений.

Сообщения эти исходили от тетушек моей жены, милых интеллигентных дам из танкостроительной сферы, к тому периоду уже на пенсии, которых связывала полувековая дружба с бабушкой экономиста — вдовой детского писателя Лией Лазаревной, по-семейному — Ралей. Той самой, которая в образе Маруси из «Голубой Чашки», как помните, сильно загуляла с приехавшим из Арктики летчиком, что, собственно, и вызвало сюжет знаменитого рассказа. Даже в восьмидесятилетнем возрасте дама не вызывала сомнений, что в свое время — могла! И не только с летчиком, но, при случае, и с капитаном ледокола, чемпионом-шахматистом, укротителем тигров или членом Центральной Контрольной Комиссии. Ближайшей аналогией я, пожалуй, мог бы подобрать известную Елену Сергеевну Нюренберг-Шиловскую-Булгакову. Да, были люди и до нынешнего времени — просто не было тогда 1-ой программы у телевизора, чтобы следить, не отрываясь, за их интимной жизнью. Но ко времени нашего знакомства она уже, конечно, укаталась и проводила пенсионную жизнь с последним мужем, известным тренером по фигурному катанию. Ну, сын — контр-адмирал по газетной части. Внук-аспирант.

Она делилась с приятельницами, а те неуклонно сообщали мне каждую новость об успехах бабушкиного внучека. Что, пока я валяю дурака, изображаю из себя Смока Беллью на просторах Ханты-Мансийского округа, скандалю из-за газовых факелов и лишаю ихнюю любимую племянницу и обожаемого внучатного племянника прелестей московской жизни:

— Егор в крайне юном возрасте окончил аспирантуру и защитил кандидатскую;

— Егор поступил в докторантуру;

— Егор закончил докторантуру и защитился на доктора экономических наук;

— Егор то, Егор сё…

Прекратился этот поток информации только после того, как я, наконец, задал встречный вопрос — не связаны ли такие блестящие успехи ихнего знаменитого Егора с тем, что он более удачно, чем я, женился? Тема была мгновенно закрыта. Тетушки, на самом деле, были очень милые. Они любили, в том числе, и меня, и эти поучительные истории рассказывали без всякого злого умысла. Просто в порядке пробуждения духа соревновательности.

* * *

Постепенно я про него позабыл и был крайне удивлен, обнаружив знакомое имя в газетных заголовках и в качестве объекта искренней, хотя, может быть, и не до конца обоснованной, ненависти со стороны множества людей. Но вообще — это к тому, что считаю себя находящимся в зоне объективности как по отношению к внуку, так и по отношению к дедушке. Стало быть, имеющим право тоже подойти и потереться о монумент.

Меня как раз интересует не «Судьба Барабанщика» и не «Школа», а «Сказка о Мальчише-Кибальчише». Когда-то меня чуть не выкинули с одного довольно высокого совещания за заявление о том, что техническая политика нашего отраслевого министерства по обсуждаемому вопросу стоит на позиции именно этого персонажа — Нам бы день простоять да ночь продержаться. Нынче же очень хотелось бы разобраться со всей сказкой — что, кто, куда, откуда?

Если помните, сказка находится в качестве вставного элемента в повести «Военная Тайна». Первая публикация Сказки, правда, была на два года раньше, чем повести, в достаточно приметном 1933 году, но мы не можем оставить в стороне и рамочную повесть, обстоятельства, при которых сказка рассказывается. Вообще, повесть эта сама по себе примечательна. Начнем с того, что лично я такого лихого начала вообще нигде и никогда не встречал — «Из-за какой-то беды поезд два часа простоял на полустанке …«.

Ну, девушка, которая едет в Артек, чтобы отдохнуть и заодно провести там сезон пионервожатой на подмену внезапно заболевшего коллеги — где-то мы недавно читали нечто подобное из жизни, помнится, вампиров. Однако беда на третьем слове от начала текста … нынешние такого, пожалуй, себе не позволят при всей отвязанности. Но на слове дело не кончается. Идут вдоль сюжета достаточно трагические события, отчасти связанные с неминуемым обострением классовой борьбы в реконструктивный период, а отчасти с проходящей за кадром международной борьбой классов. Жертвой этого всего и оказывается трогательный дошколенок Алька, у которого сначала румынские бояры замучали мать-комсомолку, а под конец повести его самого убил брошенным камнем на горной тропке замаскировавшийся классовый враг. Не будем сейчас обсуждать — с чьей стороны был круче террор на самом деле. Альку в любом случае очень жалко.

А пока он жив, но уже сирота, Алька рассказывает вожатой Натке Шегаловой странную, по собственному определению автора, сказку про Мальчиша-Кибальчиша. А та пересказывает ее октябрятам из своего временно отряда. Сказка, конечно, из ряда вон. Помимо всего прочего — она, при всех сказочных атрибутах, производит впечатление невыдуманности. То есть, конечно, очень заметно, что она прошла по пути к нам через несколько сильных эмоциональных и идеологических фильтров: отставного красного командира, переквалифицировавшегося в советские писатели, одинокого, лишенного материнской заботы, романтического дошкольника и девушки-активистки, находящейся в периоде полового и политического созревания. Это не могло не деформировать исходную историю из Реала по принципу популярной, во всяком случае, на детских вечеринках моего времени, игры в «глухой телефон». Но не до неузнаваемости, так что попробуем сообразить — что же там было сызначала. Если убрать по возможности упомянутые возрастные, гендерные и политические девиации, то в сухом остатке от сказки остается вот что.

* * *

В «дальние-дальние годы, когда только что отгремела по всей стране война», закончившаяся, как известно, победой красных практически с сухим счетом, на одну из окраин Советской России снова нападает «из-за Черных Гор» буржуинское войско. На этой окраине, назовем ее пока Кибальчишией, не определяя точно ее местоположение и административный статус, нет гарнизона регулярной Красной Армии, ее ближайшие части находятся за горами на удалении двух-трех суток конной почты, то есть трех-четырех сотен верст. Да, кажется, у кибальчишей вообще нет никаких стандартных форм тогдашней советской жизни — военкоматов, ЧК, комсомола, райисполкомов, отрядов ЧОН, коммун и совхозов. Максимум — товарищества по совместной обработке земли и потребительские кооперативы. Такая вот мужицкая идиллия. Беловодье. Опоньское царство. Понравилось бы, думаю, моему деду А.Д. Кузьминых и Александру Чаянову. Мужику и теоретику мужицкого социализма. Даже страшно спросить — а есть ли там и партячейки? Весь партгосаппарат в сказке представлен единолично Всадником (конь — вороной, сабля — светлая, папаха — серая, а звезда — красная). То есть, человек безусловно наш, но конкретно должность его не раскрыта.

Соответственно, против вторгшихся белых реваншистов действует местное крестьянское ополчение. Важную роль в военных действиях, как помните, сыграл юный Мальчиш-Кибальчиш, оказавшийся в критический момент главным военным начальником у местных мужиков. Простим рассказчику-малышу некоторое преувеличение молодости этого персонажа. Естественно это желание приблизить возраст героя к собственному, но если послушать Альку — то Кибальчиш переходит к военному предводительству у красных непосредственно от игры в чижа. И в известном мультфильме он изображен девяти-десятилетним мальчиком, что, все-же, плохо вяжется с командирством. Конечно, не так давно Кампучия, а ныне Уганда с ее «Армией Спасения» из насильно уведенных деревенских подростков, показали наглядно, что пацан 12-13 лет может, в принципе, управиться с АК-74. Но ведь не с трехлинейной винтовкой?! Она же весит в полтора раза больше, отдача у нее больше раз в десять, а длина со штыком два с половиной аршина — метр семьдесят в нынешних ценах. Больше среднего роста призывников по Российской империи на два вершка. Ясно, что на деле наш Мальчиш молод — но, все-таки, никак не дитя.

* * *

Примечание: Мы полностью отбрасываем идею, что на вооружении мальчишей состоят более легкие и доступные для переноски и стрельбы драгунки-кавалерийские карабины, либо японские винтовки Арисака. Слово «карабин» звучит так значительно и романтично в любом языке, кроме, может быть, китайского, что оно никогда не исчезло бы при трансляции. Скорей, им для красоты слога называют иногда самые обыкновенные неурезанной длины винтовки (См. Фенимора Купера с его катахрезой «Длинный Карабин»). Тем более — японское оружие. Такое не забывается.

Несомненно, что «винтовки» из сказки — это трехлинейные «мосинки» обр. 1891 г., так же, как упоминаемые в любых текстах о той же Гражданской войне «револьверы», если не указана конкретная система — это почти наверняка солдатские несамовзводные наганы обр. 1895 г.

Можно, конечно, возразить, что конкретно Мальчиш-Кибальчиш и не обязан самолично управляться с винтовкой не по росту. Он — командир, его дело — давать указания, а для этого, как и для ношения и стрельбы из нагана и даже маузера, особенное физическое и умственное развитие и не требуется. Как объясняет в известном анекдоте своему ординарцу другой легендарный командир той же Гражданской войны: «Не, Петька! После ведра работать не смогу. Вот руководить — смогу!»

* * *

Собственно, я и сам привел однажды собственному отцу примерно этот довод по поводу как раз Аркадия Гайдара. Дело было именно, что в 1961 году, когда я достиг сакраментального для тогдашней воспитательной пропаганды возраста, в котором классик советской детской литературы командовал полком. По итогам табеля за четверть, украшенного единственной тройкой по поведению, отец проводил со мной домашнюю педагогическую работу. Ну, естественно, дошел до пункта, что вот Гайдар в моем возрасте… а я более увлекаюсь драками после уроков на пустыре и изощренной травлей на уроках учительницы литературы Маргариты Николаевны. Этой-то я никак не мог простить хулы на обожаемую Анну Андреевну, произнесенной, конечно, в рамках учебной программы для восьмого класса, но от этого не менее кощунственной.

До момента, когда прозвучало имя юного комполка, я предпочитал рассматривать ближайшую половицу и не возражать, зная по опыту, что возражения сильно затягивают воспитательный процесс. Но на этом месте не удержался и задал встречный вопрос, что-де: «Ладно, Гайдар командовал полком в 16 лет, а я — нет. Не дорос пока. Но вот государь-цесаревич Алексей Николаевич в значительно более раннем возрасте был назначен атаманом всех казачьих войск и шефом кучи полков. В этом качестве ездил с отцом на фронты империалистической войны. А вы ж с мамой Митьку (младшего брата) его примером не корите?!»

В общем, как можно было бы предположить сразу, климат нашей беседы это не улучшило. Еще Когелет заметил, что во многом знании много печалей… Вот и в этом случае.

Договоримся на том, что Мальчиш-Командир вряд ли моложе своих воинов и всем им не меньше, во всяком случае, ненамного меньше, чем те самые шестнадцать лет — возраст получения советского паспорта.

* * *

Кроме Всадника и заглавного героя отдельно поименован также Мальчиш-Плохиш, каким-то образом предавший своего вождя. По сказке он случайно наткнулся на место складирования на грунте в ящиках черных бомб, белых снарядов да желтых патронов. Взорвал это все, да и подался к буржуинам за гринкартой («записали поскорее Мальчиша-Плохиша в свое буржуинство») и конкретной гуманитарной помощью в виде целой бочки варенья да целой корзины печенья. И этот эпизод тоже очень сомнителен, поскольку у грунтового склада боеприпасов, даже с учетом крестьянской анархической вольницы кибальчишского ополчения, обязательно должен был находиться часовой, как и у тоже малодисциплинированных пиратов возле крюйт-камеры. Но что-то такое, очевидно, было. Какую-то козу своему командиру Плохиш, все-таки, устроил. В ходе нашего расследования постараемся разобраться и с этим.

И еще один проименованный персонаж — это предводитель белого воинства Главный Буржуин. Про него из текста известно вот что: происходит он из несколько загадочного Горного Буржуинства, желания лично допрашивать пленного Мальчиша не выказывает, подсылая для допроса буржуинов более низкого ранга (возможно, по плохому знанию языка?). Его интерес к кибальчишеской Военной Тайне нельзя, конечно, посчитать каким-то индивидуальным, характеризующим лично его — это интерес родовой, его, конечно, обязаны были бы выказать в сложившихся обстоятельствах и Тугарин Змеевич, и Собака Калин-царь, и султаны Махнут Турецкий и Махнут Персидский, и злобный империалист Лорд Черчилль, и даже исказитель марксизма Председатель Мао.

* * *

Что касается некоторой загадочности Горного Буржуинства — это хотелось бы специально подчеркнуть. К упомянутым вместе с ним Равнинному Королевству, Снежному Царству и Знойному Государству никаких особых вопросов, конечно, нет. Королевств на равнинах — сколько угодно, климат тоже, кроме, как в произведениях Паршева и паршивистов, на форму правления влияет по нынешним временам мало. Но вот о горных местностях в нашей равнинной стране сложилось мнение, еще с лермонтовско-марлинских времен, как о странах чрезвычайно романтических, в противоположность землям скучно-буржуазным. Да и по жизни — Боливия, Словакия, Тибет, Курдистан, Ичкерия, Эфиопия, Албания, шотландский Хайленд, Непал, наконец, Афганистан… воля ваша, а бюргерством, прибавочной стоимостью и вообще «протестантской этикой и духом капитализма» тут обычно не пахнет.

Единственное заметное исключение — это Швейцарская Конфедерация, но представить себе швейцарцев, вероломно напавших на кибальчишские нивы и пажити? Никак, честное слово! Хотя бы потому, что на границах Советской России, установившихся по итогам Гражданской войны, сколько-нибудь достойные этого слова горы можно было встретить только в Азии — там где-то, верней всего, и проживали кибальчиши. Достаточно далеко от Женевы и Санкт-Галлена.

* * *

Ну вот, исходные данные о пейзаже на месте действия и о главных упомянутых в тексте персонажах у нас есть, за работу, товарищи! Попробуем сообразить, какому реальному событию в истории соответствует описанная на троих Алькой Ганиным, А.П. Гайдаром и Наткой Шебалиной история неудачного буржуинского наезда на Кибальчишию?

Тут я вижу один путь — тупо перебирать вооруженные конфликты, произошедшие вдоль границ Советских Республик вскоре (возьмем, скажем, трехлетний период) после окончания в данной местности Большой Гражданской Войны. Искать подходящие к сказочному описанию.

2. ПОСЛЕДНИЕ ГРОМА БОЛЬШОЙ ГРОЗЫ

Начнем, как всегда, с Северо-Запада. Карелия. Точнее — Карельская Трудовая Коммуна, как она именовалась с 1921 по 1923 год. В эстонском Юрьеве 14 октября 1920 года подписан договор, прекращающий состояние войны между РСФСР и Финляндской республикой. Печенга осталась за финнами, Восточная Карелия — за нами. Тем не менее, «Временный Карельский комитет» год спустя, осенью 1921 года, воюет с Советами во главе местных «лесных отрядов» и финляндских добровольцев из числа прошедших собственную гражданскую войну в 1918-м. Красная Армия, как в сказке, оказалась в отлучке. Для дополнительной романтизации этого сюжета добавим, что карельские сепаратистские министры именовались очень поэтически, по «Калевале»: премьер подписывался Вяйнемейненом, а ихний главком — Илмариненом. Мятежники, при поддержке уже и регулярной финской армии, заняли широкую полосу Олонецкой Карелии от Топ-Озера на севере до Порос-Озера на юге. Ту самую территорию, между нами говоря, которую потом, на предвоенных переговорах 1940 года, Молотов предлагал финнам в обмен на полосу Линии Маннергейма.

На Север с других фронтов были переброшены красные финны, после своего поражения в 1918 году отступившие в Россию. На лыжах и с автоматами Федорова призраками из будущего, из сороковых годов, они скользнули по белым тылам. Эффект, судя по воспоминаниям с обеих сторон, был сильный. Уже в феврале 22-го граница была восстановлена и была относительно мирной до 1939-го, как помните, года.

* * *

Вот нам и первый кандидат на должность Мальчиша-Кибальчиша. Тойво Антикайнен, двадцатичетырехлетний командир лыжного батальона Интернациональной Военной Школы. С семнадцати лет в партии, сначала у социал-демократов, потом у коммунистов, молодежный лидер, один из самых известных красногвардейских командиров Финляндской Социалистической Республики в 18-м. Дальше его ждут новые приключения — он едет назад в Суоми, руководить подпольной компартией, в 1934-м арестован, осужден на пожизненное, обменен в 1940-м. Становится депутатом Верховного Совета СССР и Карело-Финской ССР, генералом по государственной безопасности, а в 43-м погибает в возрасте 45 лет, когда его самолет скапотировал в Архангельске. Неслабо, правда?

Чем не?

Не получается. Мальчиш-то хорош — с пейзажем проблемы. Мужики, в том числе и удержавшиеся от мобилизации в Красную Армию деревенские парни, во во время этой истории, скорей: если карелы — то оказывались, не всегда добровольно, в «лесных отрядах», если русские поморы — то старались ко всему этому вообще не иметь отношения. Во всяком случае, самодеятельно с буржуинами не бились. Интернационалисты Антикайнена — это вполне городские финны из Хельсинки и Турку, побежденные в 18-м красногвардейцы Финляндской рабочей республики, Карелия для них — вообще говоря, чужая страна, где им удается взять хотя бы частичный реванш у своих старых белых недругов. А что на лыжах хорошо бегают — ну, такой уж у них в Финляндии национальный обычай, наряду с сауной и водкой на клюкве.

Жалко. Было б очень красиво. Особенно, если учесть, что бесстрашный красный лыжник Антикайнен, как мы мы говорили выше, лет через семь после этих событий нелегально вернулся в начале 30-х в родную Суоми для руководства подпольной работой Компартии Финляндии. Долго ли, коротко ли выполнял он задание Коминтерна, но все-таки попался. Оказался, как сказочный Кибальчиш, алькина мама молдавская комсомолка Марица Маргулис, известнейший немецкий пролетарский робингуд Макс Гельц и другие бойцы классовых битв, в застенках Капитала.

Определили ему, как помните, пожизненную каторгу — но он не досидел. Все-таки, советско-финская война окончилась не в Ленинграде, а за Выборгом. Красная Армия, если забыть о потерях, могла считать себя победительницей. Так что правительство Рюти не смогло отказать в просьбе об обмене. Но тут надо бы добавить одну колоритную деталь. Когда Тойво сидел в хельсинкской тюрьме, он не только не выдал буржуинам Военную Тайну, но и затеял скандальный судебный процесс против финской политической полиции, обвиняя ее в хамском поведении во время ареста и на допросах, а также в подсаживании к нему в камеру провокаторов, надоедающих своими предложениями организовать побег. Только откровенный саботаж дела буржуазной прокуратурой спас финляндский социал-фашизм от разорения по антикайненовскому иску.

Вот никак не могу для себя решить вопрос — поставить эту экзотику насчет исковых претензий арестованного революционера к псам буржуазной полиции в минус финляндской боеспособности в ходе хотя бы и Зимней Войны — или в плюс?

* * *

Но пойдем дальше, пока на юг, потом на восток.

Между Финским заливом и Псковом ничего такого, кажется, не наблюдается. Если не считать Перводекабрьского коммунистического путча в 1924 году в Таллинне. Но это, все-таки, попытка красного пересмотра итогов Гражданской войны, а не белого. Не годится.

* * *

Белоруссия и Украина. По Рижскому мирному договору от 18 марта 1921 года обе стороны обещались «уважать государственный суверенитет друг друга, взаимно отказывались от вмешательства во внутренние дела, от враждебной пропаганды, обязывались не допускать на своих территориях образования и пребывания организаций и групп, деятельность которых направлена против другой стороны». Разумеется, тут же и те, и другие начали нарушать эти условия. С польской стороны выходили погулять на советскую атаман Тютюнник, отряды Булак-Булаховича, боевики Бориса Савинкова, и прочие. С советской на польскую — отряды Кирилла Орловского, Станислава Ваупшасова, Мухи-Мухальского. И тоже прочих. Но и те, и другие занимались, честно сказать, грабежом и террором. Чтобы испортить оппоненту настроение, пожечь и пореквизировать, помешать нормальному темпу послевоенного восстановления — достаточно. Чтобы говорить о крупных делах, о восстановлении Проклятого Буржуинского Строя либо о захвате земель в Чертову Коммунию — надо ждать конца тридцатых годов. Тоже и тут большого сходства с нашей сказкой не получается.

Булак-Булахович же, войско которого более знаменито по еврейским погромам в занятых полесских местечках, вообще не годится. Он начинал красным комбригом, потом уж ушел к белым. Так что допуск к Красной Военной Тайне изначально имел повыше, чем у Мальчиша-Кибальчиша.

* * *

Бесарабия. Родина Алькиной мамы, еврейки-комсомолки Марицы Маргулис. «Ах как эти картины мне близки. Сколько вижу знакомых я черт!» Тут дело было посерьезней. Советы никогда не признавали румынской власти в Заднестровье, в ознаменование этого была в составе УССР специальная Молдавская АССР со столицей в недоступном пока Кишиневе и временным размещением руководящих органов в Балте.

— Так Балта ж нынче не Молдавия, а Одесская область Украины?

— Ну и что? В 1942-44 гг. Украинский Совнарком вообще временно проживал в Уфе. Форс-мажор. Румынские бояры.

А пока там, в Балте и Тирасполе, готовились кадры для управления и Бессарабией тоже. Вроде того, как Маршал-Вождь-Отец Ким-Ир-Сен объяснял в одной из своих чучховых речей, что Северная Корея должна содержать повышенное число кадровых работников, чтобы в заветный день щедро поделиться ими с освобожденным Югом. И ведь пригодилось в 1940 году, даже с учетом того, что часть заготовленного кадра зазря стратили в 1937-м.

Но и тогда, когда до 1940-го, чтобы румыны по совету своего берлинского покровителя без возражений ушли за Прут, оставалось еще полтора десятилетия, служба оккупантам медом не казалась. Об этом постоянно заботились в Балте, Харькове и самой Москве. Через четыре года после прекращения военных действий и через полгода после того, как гордые румыны отвергли советские идеи насчет решить с возвращением Бессарабии дело миром и демонстративно ушли с переговоров в Вене, местные коммунисты организовали восстание в селе Татар-Бунары. Нечто вроде совмещения типичной для Румынии Жакерии с изнасилованием восставшими батраками помещичьих жен и дочерей, классовой революции по К.Марксу и этнического сепаратистского движения типа нынешнего в том же Приднестровье. Ну, румыны особым гуманизмом не страдали, это дело, конечно, быстро задавили пушечной стрельбой по селам, но осадок остался. Зверства карателей долго были реальной и козырной картой антибухарестской коминтерновской и леволиберальной пропаганды в Западной Европе. Роллан, Барбюс, Андре Жид, Панаит Истрати.

Однако, нам этот случай тоже не подходит. Бояры на наш берег Днестра не ходили, все случилось у них в Буржуинии. Кибальчишу тут нечего делать, дело делалось профессионалами ГПУ и Коминтерна.

* * *

Дальше у нас получаются Кавказ и Средняя Азия.

Тут тоже не без попыток антисоветских реставраций. Рецидив дашнаков, свергнутых большевиками в ноябре 1920 г., вернувшихся к власти на большей части Армении в феврале 1921 г. и окончательно свергнутых в июле того же года. Несколько грузинских мятежей против занявших страну в феврале 1921-го советских войск: в конце 1921-го, в 1922-м и самый большой — крестьянский бунт на полстраны в 1924-м под предводительством социал-демократов-меньшевиков князей Церетели и Чолокашвили. Дагестан и Чечня в 1922-25 гг. полыхают огнем вооруженных восстаний под общим предводительством имама Наджмутдина Гоцинского.

О Туркестане и говорить нечего. Слово «басмач», примерно соответствующее кавказскому «абреку», одесскому «налетчику», балканскому «гайдуку» и «клефту», итальянскому «бандитто», знают практически все. Разбойник, кроме общеуголовных занятий выполняющий еще и чрезвычайно важную для любого неправового общества функцию ограничения беспредела со стороны властей и «сильных людей». Робин Гуд, как сравнил бы один из моих знакомых.

Не позже, чем с 1916 года, тут также и «антиколониальная» сторона сопротивления любой, красной или белой, центральной российской власти. Тема тут необъятная, я вот надеюсь к ней еще когда-нибудь приблизиться через крупную и сложную фигуру моего башкирского земляка Ахмедзаки Валидова, авантюриста, ученого и революционера, человека, достигавшего в каждом из этих занятий самых высоких вершин.

* * *

Но сейчас для нас самым важным из среднеазиатских дел в рассматриваемом послевоенном периоде будет афера Энвер-бея. Знаменитый младотурок остался не у дел после неудачного для Османской империи хода дел в Мировой войне. То есть, с армянским геноцидом все вышло очень удачно, даже и А.А. Гитлер впоследствии поминал это дело, как пример для подражания при решении национальных вопросов. Но вот на фронтах … даже несмотря на то, что главный противник с Севера под конец вдруг исчез, дело кончилось полным Мудросским перемирием и прощанием навеки с завоеванными предками странами в трех частях света. В новой не столь большой национальной Турции места для нескольких великих людей не оказывалось, а единственное прочно занял не склонный делиться Кемаль-паша.

В общем, пришлось бежать изумительно романтическим образом на немецкой подводной лодке (где ты, Ник. Шпанов?) в Германию и скрываться там вместе с другими младотурецкими начальниками от смертного приговора на родине и от армянской мести за 1915 год. Тут под руку подвернулись московские большевики в лице известного Карла Радека, зафрахтовавшие генерала для освобождения трудящихся мусульман Британской империи. Покрутившись в Москве в «Обществе Единства Революции с Исламом», он выступил в Баку на знаменитой «Конференции Народов Востока». Помните у Эренбурга в «Хулио Хуренито»?

— Я слыхал, как один перс, сидевший в заднем ряду, выслушав доклад о последствиях экономического кризиса, любезно сказал молодому индийцу: «Очень приятно англичан резать», — на что тот, приложив руку к губам, шепнул: «Очень».

Затем Энвер-паша поехал в Русский Туркестан, точнее, в недавно созданную на штыках Фрунзе Бухарскую Народную Советскую республику. Такая вот рокировка, потому что Фрунзе как раз вскоре уехал именно в Турцию — главным военным советником к Кемалю.

Конкретная задача, имевшаяся для него в Бухаре, точно неизвестна. Формально за ним была организация, в дополнение к присланным из Центра, еще и национальных частей Бухарской Красной Армии. Но многие намекают, что османский вице-генералиссимус должен был создать войско под красно-зеленым знаменем Мировой Исламо-Пролетарской Джихадо-Революции имени Магомета, Карла и Владимира. И отправиться с этим воинством покорять Индию. И ничего смешного тут нет! Дружина изгнанного узбеками из Самарканда тимурида Бабура тоже, знаете ли, была не La Grande Armеe . А Индию завоевала.

Но тут фокус не вышел. Возможно, только из-за недисциплинированности Энвера. Хоть и пролетарского происхождения, из семьи железнодорожного рабочего, а все-таки, знаете ли, турок он и есть турок. В лес смотрит. Забунтовался, заинтриговался с туземными национально-уклонистскими ревначальниками — бухарскими и хивинскими народными визирями, а заодно и с их врагом, низложенным эмиром, против московских благодетелей. Не отменяя задачу освобождения индийских мусульман от белых английских колонизаторов, он объявил пока что войну за освобождение мусульман туркестанских от красных русских колонизаторов. Конечной целью был назван великий Халифат от Волги до Инда. Вот те на!

Имел успех. На простодушных среднеазиатов, по-видимому, более всего произвели титулы приезжего воителя: Вице-Генералиссимус и Зять Халифа-Султана. Последнее, между нами говоря, легкая липа — генерал был женат не на дочери, а всего лишь на племяннице султана Абдул-Хамида II, младотурками же и свергнутого. Тем не менее, бежавший от Фрунзе в соседний Афганистан бухарский эмир Саид Олим-хан признал турка своим наместником и верховным главнокомандующим. Курбаши разных басмаческих отрядов, правда, подчинялись приезжему туго, при случае бунтовали и против него тоже. Если верить Ахмедзаки Валидову — отчасти потому, что Вице-Генералиссимус и его турецкие офицеры не скрывали своего предпочтения средиземноморским крепленым винам перед среднеазиатским кумысом.

После некоторых побед Энвер был разбит регулярными частями Красной Армии в августе 1922 года под ныне таджикским Бальджуаном. По некоторым версиям, его зарубил саблей красный командир Акоп Мелкумян (аукнулся 1915 год!). По другим версиям Энвер-паша попал под меткую пулю красноармейца Сухова.

Хороший у нас вышел бы Главный Буржуин, колоритный и, слов нет, весь из себя преступный (геноцид!). Но вот какое горе: нет ни малейшего сомнения, что и тут и в других антисоветских выступлениях на Востоке, буржуины, во всяком случае, рядовые — все местные. Чаще всего просто из местных дехкан и прочих земледелов. А вот мальчиши, в преимуществе, привозные, мобилизованные в Нечерноземье и других чисто русских местностях, и в промежутках между боями, как вы помните, мечтают об оставленных на родной сторонушке Катеринах Матвевнах.

К ситуации нашей сказки это не подходит.

* * *

Вот мы уже и дошли, путешествуя вдоль границ возрождающейся под красным знаменем Советов Российской империи — или, если на XIII съезде ВКП(б) победит Троцкий — вдоль границ стартовой базы для Всемирной Перманентной Пролетарской Революции, от Баренцева моря до семи рек Забалхашья. Ровно по знаменитым стихам Луговского: «За Дон, за Урал, до равнин Семиречья … «.

Дальше — степи Киргизской АССР, впоследствии, правда, ставшей вовсе не Киргизской, а Казахской ССР, Тянь-Шаньские горы именно, что настоящей Киргизии, Джунгарский беловершиннный Алатау, перевал Чулак, на котором, как говорят, по приказу брата-атамана казаки-анненковцы косили из пулеметов своих же товарищей, тех, кто не хотел или не мог уходить от красных в Синьцзян. Алтай, размахнувшийся на треть Сибири, четверть Китая и пол-Монголии, Саяны, Западный и Восточный с кедровниками, горными лугами, ледяной сладкой водой ручьев, заветная Тункинская долина бурятских лам и пастухов. «Азиатские синие горы, азиатские желтые реки …». Многоземельное, многоводное, многолесное, дальнее от Москвы и Питера Беловодье — страна русской крестьянской мечты. Где-то в этих горах сумеют на полвека укрыться от коллективизаций, беспроцентно-выигрышных займов, радио и политинформаций упрямые кержаки Лыковы.

Сразу честно сознаюсь — и разгадки наших загадок тоже тут, за этими белками и гольцами. Но мы уж столько километров прошли по недавним следам Гражданской междуусобицы … Давайте еще попутешествуем, прежде чем изменить масштаб, перейти поближе к прототипам сказочных героев. На этот раз мы начнем с одного из самых уж восточных поселков необъятной России. Там тоже была попытка переиграть проигранную игру — и одна из самых памятных.

3. СУДЬБА ГЕНЕРАЛА ПЕПЕЛЯЕВА

Аян на берегу Охотского моря. Никогда не был, но, как генерал Чарнота про Мадрид, пари могу держать, что дыра… Причем — с много бОльшим основанием. По Брокгаузу-Ефрону там числилось 200 душ на первые годы ХХ века при весьма суровом климате (среднегодовая температура: –2.3°C). Удобная, в принципе, бухта. БСЭ поселку отдельной статьи не уделяет. Тем не менее, Аян дважды чуть не попал в мировую экономику и историю.

Сначала в 40-х годах XIX века, когда он основан Русско-Американской компанией как начальный пункт нового тракта, по которому компанейские грузы с Аляски должны доставляться на оленях в Якутск оленьим транспортом. И далее — в Европейскую Россию. Именно так путешествовал Иван Гончаров, сойдя с «Паллады». Амгино-Аянский тракт был проложен в 1844—1845 гг., в 1845 в Аян переехала Охотская фактория, а в 1846 он получил статус порта. Конечно, после того как ушла Аляска, а зато присоединилось к империи Приморье, оттянувшее все наличные силы и ресурсы на юг, поселок пришел в ничтожество. Потом стал оживать в начале века ХХ, когда оказался звеном логистической схемы снабжения Якутска и золотых промыслов из России, Европы, Америки и Китая через Владивосток, Аян и по тому же тракту.

* * *

Шли революции, войны, красные, белые, зеленые, розовые — к весне 1922 года расклад на Востоке России оказался такой:

— красные части Блюхера и Уборевича, числятся, в зависимости от собеседника и обстановки, то соединениями регулярной 5-ой армии РСФСР, то Народно-Революционной Армией ДВР, то вольными приамурскими партизанами, идейно отвергающими всякие соглашения с беляками и интервентами. Они успешно сломали сопротивление противника на знаменитых Волочаевских позициях, забрали назад отданный в декабре Хабаровск и наступают вдоль железной дороги к Бикину и Иману, за которыми — последние территории белых в Южном Приморье. Их численность — около 30 тыс. бойцов, в том числе непосредственно на Восточном фронте против белых — 6 300 штыков., 1 300 сабель, 30 орудий, 300 пулеметов, 3 бронепоезда, 2 танка (!);

— разбитые в Сибири остатки армии Адмирала частью отступили туда, в Приморье, где составили Белоповстанческую армию генерала Молчанова. Их немного, около 5 тысяч. За их спиной — правительство братьев Меркуловых во Владивостоке Им еще предстоит какое-то время называться Земской Ратью под командой Воеводы ген.-лейт. Дитерихса, прежде чем навсегда покинуть российский берег в конце октября 1922-го;

— попытки барона Унгерна воссоздать во Внешней Монголии великую степную державу a la Чингиз-хан разбились об ХХ столетие. Оно и понятно, не было шансов на успех для Империи Сабли в пору, когда век Пороховых Империй вот-вот сменится веком Империй Термоядерных. Нынче основные стратегические пункты страны заняты советскими войсками. Политически в Халхе пока некоторая каша — главой страны числится главный местный буддийский иерарх, Его Святейшество Богдо-Гегэн, но дело быстрым темпом идет к Монгольской Народной республике;

— многие из бывших колчаковцев ушли в китайскую Манчжурию, в русско-китайский Харбин, который стал азиатским аналогом Галлиполи. Среди них и тридцатилетний генерал-лейтенант Анатолий Пепеляев, младший брат расстрелянного в Иркутске заодно с Верховным Правителем премьер-министра Виктора Пепеляева. Во Владивосток он не поехал, не видя перспектив продолжения вооруженной борьбы с большевиками — последним «белой армии оплотом» только и осталось это самое Приморье. Зарабатывает себе на жизнь себе, жене и двоим малышам работой ломовым извозчиком. То занятие, которое в Одессе называют — биндюжник или балагула.

Вот к нему, харбинскому извозчику А.Н. Пепеляеву, и начали приходить приезжие из Якутии — уговаривать его приехать в северный край и стать там главным начальником противобольшевистских повстанцев. Он долго колебался — и его можно понять. Дело-то уже проиграно — как на него ни смотри.

* * *

Но, прошу прощения, мне хотелось бы, коли не возражаете, немного поговорить «вообще». Сейчас у многих есть желание что-нибудь высказать о, чаще всего — в пользу, Белого Движения. Мне так кажется все это страшной трагедией, войной народа с собственной интеллигенцией, дальним следствием никоновского церковного и петровского общекультурного расколов. Были эти ужасы задолго предсказаны — но от этого, конечно, было не легче. Ну, а нынче для светской беседы, позиционирования себя как наследника дворянских изысканных традиций — отчего не порассуждать о героях корниловского Ледового или дутовского Голодного походов. Получается практически салонный вариант тех ряженых, которые выдают себя на продовольственных и вещевых рынках за «казаков». Была недавно подобная беседа и у меня. На некоем популярном русском блоге зашел разговор попервоначалу, с подачи хозяина, о различном словарном фонде белых и красных походных песен, как показателе большей рыцарственности одной из сторон в Гражданской войне. Вдруг разговор принял несколько неожиданный поворот. Я его здесь приведу, обозначив инициалами выступантов и исправив естественные для блога ошибки и описки. Состав дискуссионеров на этом повороте темы или, как нынче принято говорить по-русски, на этом трейде, такой:

Я — это я, западно-сибирский нефтяник на пенсии, проживший последние годы по обстоятельствам жизни в Иллиное, США и сильно скучающий по Родине и ее интеллигентским кухням 70-х.

Х — хозяин блога, известный в Рунете публицист. Я им несколько восхищаюсь — надо же, какая неутомимость! Сверх того, что он через день печатает по статье в одной некогда популярной московской газете или в экспертно-политических сетевых журналах, так он еще и два-три раза на дню высказывается по различным вопросам мироздания и текущей политики в своем ЖэЖэ. Как говорит мой сын по подобным поводам: «Завидую потенции!».

Впрочем, я-то захожу в его блог посмотреть не столько на него, сколько на его постоянных посетителей. Очень попадаются интересные!

Э — как раз один из завсегдатаев блога Х, большой энтузиаст по самым разным поводам.

Э: Песни песнями, но какие в России живали сильные духом люди — вместо колбасной эмиграции на Запад они добровольно выбрали смертельную драку с величайшей мразью в истории человечества, с большевиками и русскоязычными коммунистами. Когда же русское кино и литература подойдет всерьез к этой беспрецендентной и захватывающей теме? Почему нет «суперблокбастера» о взятии белыми Орла? Греческие спартанцы — ничто на фоне того похода.

Я: Решительно в первый раз слышу, что белые отказались от эмиграции.

До сих пор полагал, что так сделал один В.C. Высоцкий в тоске по любимому коню, весь же пароход так и поплыл в Константинополь.

Очень нестандартный подход к истории. Исключительно!

* * *

Примечание: На самом деле я слукавил — не такой уж нестандартный, не так давно в Москве прошла научная конференция, посвященная обсуждению того, что Россия выиграла Крымскую войну. Дело ак. Фоменко живет и побеждает.

* * *

Х: Но перед этим они три года дрались с красными, хотя можно было бежать и сразу. Тем более, что бежавшие сразу оказались в более выгодном положении, чем галлиполийские беженцы.

Я: В общем, Вы правы.

Дьявол, как всегда, в подробностях — многие бежали, скажем, на (в) Украину, да еще занятую германцами, за что их сегодня можно было б остроумно заклеймить, тем более, бежали-то они из голодной Советской России на территорию белого хлеба и домашней колбасы; вообще, одно из общих мест ранней советской литературы — противопоставление голодной, но гордой Республики белым булкам, отчасти ведь и правда; один из моих, скажем, дедов служил в белом санпоезде, хотя никак не разделял — мобилизовали; был такой Григорий Мелехов … да и не один …

Х: Идея просто некорректна, потому что и первая, и вторая эмиграция вообще не имели к колбасе (хоть реальной, хоть фигуральной) никакого отношения. Речь шла либо о спасении жизни, либо к черту, к дьяволу, лишь бы от большевиков.

Зачем меня девочкой глупой
От страшной родимой земли,
От голода, тюрем и трупов
В двадцатом году увезли.

Я: Приведенная Вами цитата, как будто, говорит не совсем о том, чтобы — никакого отношения.

Да и предположение, что выбор — скрыться от большевиков немедленно и за то получить некоторое осуждение от бдительных потомков или сначала повоевать хоть бы и под Орлом, а уж тогда … — был таким уж доступным, не представляется мне лично 100% верным.

Тем не менее, спорить не стоит, наверное. Все эти люди, служившие добровольно или принудительно большевикам или в Добрармии, защищавшие февральские народолюбивые идеалы в рядах Народной Армии, шомполовавшие восставших мужиков под командой брата-атамана Анненкова, воевавшие в «зеленых» против всех городских или попросту получавшие жалование от германского либо союзного командования, все они уже умерли. Нынче мы с ними что захотим — то и сделаем, можем их привести в подтверждение любого своего тезиса. Им уж все равно.

* * *

Ну, Бог с ними, с коносье и ценителями Белого Дела. Вернемся к Пепеляеву и Якутской губернии.

В общем — уговорили.

Генерал, как говорится, кликнул клич. В отряд начали записываться, или хоть грустно сообщать, что «вот тоже бы хотелось вступить, но …», прошедшие фронты Волги, Урала и Сибири каппелевцы, казаки, бойцы его собственной Сибирской армии. Из тех, кто умеет воевать, потерпел вместе со всеми поражение, не смирился, не простил, но и в успех Молчанова в Приморье не верит. Набралось вместе в Харбине и Владивостоке семьсот человек.

Труднее с экипировкой. Сами знаете, двухнедельный водный поход на IV категорию — и то не так легко укомплектовать. Пока по блату добудешь тушенку, сухое молоко, накупишь круп и макаронных рожков, насушишь холодной сушкой сухарей, накопишь «хищенки» — казенного спирта, уэкономленного при промывке главной оптической оси, запасешься патронами, проверишь байды, штормовки, переметы … ну, много всего. А и билеты ж часто не достать, и карт в природе практически не существует. Даже и добудутся по неслыханной удаче секретные генштабовские двухкилометровки — а с местностью почти ничего общего.

Ну вот, а тут число участников умножаем на сто, а сложность экспедиции … да, может, и побольше, чем на сто, с учетом необозначенных на карте красных Частей Особого Назначения по маршруту похода. Причем, по условиям нашей ролевой игры использование импортного оборудования сильно затруднено.

«По настоянию генерала Пепеляева вся подготовка экспедиции велась так, чтобы японцы об этом не знали, и не смогли бы тем или иным путем навязать свое влияние на движение, ибо А.Н. Пепеляев вообще был против иностранного вмешательства в дела России, а в частности — японского».

* * *

Тут он, надо упомянуть, был солидарен с новым хозяином Владивостока и вообще Приморья, сменившим ген. Молчанова и братьев Меркуловых, Земским Воеводой и Единоначальным Правителем генерал-лейтенантом М.К. Дитерихсом. Тот как раз официально объявил, в Обращении к населению Приморья, что, с одной стороны, его Войско, Земская Рать, все пять тысяч штыков и сабель, вот-вот окончательно разобьют коммунистов и двинутся освобождать Москву и Петроград, а с другой, что он, как Правитель, очень приветствует эвакуацию из края японских войск. Для японцев, на которых и так постоянно давили янки, требуя такого ухода во исполнение решений Вашингтонской конференции, это было сильной и не очень приятной неожиданностью.

Понять Дитерихса можно, он сильно недолюбливал самураев еще по воспоминаниям 1904 года, но надо прямо сказать, что Земский Воевода также перехватывал через край со своими Православием, Самодержавием и Русским патриотизмом, как Барон Унгерн — с Желтой верой. Со служилыми остзейскими немцами это случалось. Наверное, ориентация на уход японцев могла бы отобрать у РКП(б) притягательность, как единственной истинно-патриотической партии на Русском Дальнем Востоке, сплотить население и позволить удержать остаток Небольшевистской России, если б рубеж обороны был на Байкале. А под Спасском и Уссурийском, всего за сто-двести верст от Золотого Рога, было, как кажется, безумием терять поддержку последнего союзника.

Впрочем, пепеляевской затее с походом в Якутию он и не помогал, более по полному отсутствию каких-либо ресурсов, но и особо не мешал. Издал чрезвычайно красноречивый приказ, закачивающийся словами: «… призываю управление и население Якутской области к солидарной работе на пути борьбы с гнетом коммунизма и воссоздания великой, единой, мощной и неделимой России. С помощью Бога вперед! С доблестным вождем генералом Пепеляевым мы непобедимы!». Конфиденциально же сделал ему предложение «остаться в Приморье и занять высокий командный пост, на что Пепеляев ответил категорическим отказом». Зачем уж Воеводе был так нужен еще один генерал-лейтенант в армии, где не хватало, скорей, рядовых и младших командиров — Бог весть …

* * *

«В первых числах сентября в лагерях дружины был отслужен молебен, после чего перед дружиной выступил с речью генерал Пепеляев, в которой он сказал, что мы идем бороться за народ, вместе с народом, за власть, которую пожелает сам народ, и что самое главное — мы идем по просьбе самого народа«. Эти слова — практически полное воспроизведение известного «парадного» определения демократии, так что политические убеждения Пепеляева были, как видим, не слишком близки к взглядам монархиста Дитерихса.

Ну, с Богом! Зафрахтованный на деньги, собранные среди укладывающих чемоданы в Харбин и Шанхай владивостокских купцов, пароход «Томск» идет в тот самый Аян.

Что их там ждет?

На официальном Веб-сервере органов государственной власти Республики Саха (Якутия) сообщается, однако, что «выдавая себя за делегацию якутского народа, якобы поголовно восставшего против Советской власти, представители тойонов и купцов передали генералу Пепеляеву предложения якутских буржуазных националистов и стоявших за их спиной японских и американских империалистов организовать новый антисоветский поход». Далее идут «банды«, «члены городских партийной и комсомольской организаций«, «Якутский народно-революционный добровольческий отряд (Якнарревдот)«, «героически» и «полный провал замыслов«. Остается спеть, держась за руки: «Если снова над миром грянет гром, Небо вспыхнет огнем, Вы нам только шепните …». И непременно придут — можете не сомневаться. Только шепните!

С другой стороны, случайно выживший участник пепеляевского похода Г. Грачев сообщает, со слов сопровождавших экспедицию якутских повстанческих делегатов, что «народ Якутской области действительно восстал поголовно, включая женщин, которые немалую роль играли в разведке».

* * *

На самом деле ни так, ни этак обычно в жизни не бывает. Любая революция, любая гражданская война — это борьба одного меньшинства с другим. Бедное большинство всегда участвует в ихней борьбе по несчастью, когда не удается отвертеться. Наша Гражданская война 1918-1923 гг. в этом, конечно, не исключение.

Якутия, надо сказать, несколько отличалась тогда от остальных российских и даже сибирских губерний. Прежде всего тем, что по ней, в отличие от почти всех остальных, нет ни одной версты железной дороги. Прежде всего, это значит, что нет и деповских рабочих, которые, вместе с черемховскими, кузбасскими, сучанскими шахтерами составляли главную опору большевиков за Уралом. Нет своей, местной якутской, гражданской войны между земляками. Так — редкие наезды вооруженных людей на санях за три тысячи верст из Иркутска, возрождение древнерусского полюдья в ХХ веке. Соответственно, край почти не разграблен ни войной на месте, ни реквизициями в пользу красного или белого Центров.

Спасают суровый климат и бездорожье. Оно, собственно, там и сегодня, любой может увидеть по телевизору Камазы и Скании, застрявшие в межсезонье на размытой Федеральной трассе «Лена». Но нынче ФСБ, чтобы взять кого конкретно понадобится за жабры, в любой момент может добраться «в этот край далекий» не хуже, чем на Южный полюс — на вертолете. А тогда — хрен! Только по реке, либо по горнотаежным трактам в доступные для передвижения месяцы.

Редкое счастье по тем бурным временам!

Естественно, что при таких условиях любой якут производит на добравшегося из Центра чекиста впечатление недораскулаченного богатея. Вот и восстания в ответ на реквизиции. Но не все, конечно, кто побойчее, однако. Кто-то и терпит. А при колоссальных якутских просторах и общем населении области в триста тысяч душ, понятно, что семь сотен закаленных бойцов Пепеляева — плюс его высокое, хоть и полученное не от царя, а от Правителя звание — могут сильно повлиять на соотношение сил в крае

* * *

Так и вышло. Они высадились в Аяне. Не могу удержаться, чтоб не привести еще одну колоритную цитату из мемуаров пепеляевца Грачева: «Пароход «Томск» прибыл в порт Аян 27 сентября 1922 года. Постройки этого порта далекого севера состоят из 14 частных изб, 4 амбаров, 2 бань, 2 казенных амбаров. Торговля — четыре лавчонки: американца, японца, англичанина и русского. Есть старая, обветшалая, небольшая церковь. Всего жителей — 30 мужчин, 20 женщин, преимущественно русские. Главное занятие — коммерция и промысел».

Добавим, для полноты картины, что ровно через 4 недели после их высадки пал Владивосток, корабли адмирала Старка повезли остатки Земской Рати искать приют на первый случай в корейскую колонию Японской империи, в порт Гензан. Красные, как правильно информирует известная песня, «на Тихом океане свой закончили поход» и немедленно ликвидировали более ненужную ширму Дальневосточной Республики, включив ее территорию в РСФСР.

Отряд Пепеляева вголодную дождался декабря, начала хоть какой-то проходимости знаменитого непроходимого хребта Джугджур, перебрался собственно в Якутию и пошел прямо на Якутск.

Тут оказалась несколько неприятная новость. Всеобщим ли было весенне-летнее якутское восстание или, по БСЭ, там были только «тойоны и купцы», но к зиме оно практически рассосалось, все антибольшевистские отряды разбрелись по домам. При тамошнем, очень уж резко континентальном климате, война зимой — на больших любителей. Да, впрочем, и в другие сезоны. Мы не будем тут подробно рассматривать ход военных операций на Северо-Востоке в 1923 году, а то никогда не вернемся к нашему Кибальчишу и его врагу из-за Черных Гор. Но сводились они в основном, к малым подобиям известного «Стояния на Угре». Белый и красный отряды стоят один против другого, постреливают в воздух и дожидаются, когда у противника кончатся еда, патроны или упорство. Потом длинные таежные переходы, бои с потерей десятка бойцов с обеих сторон, новые стояния, планы, замыслы, опять переходы …

Решающим для всей этой истории было такое противостояние в месте со впечатляющим названием Сасыл-Сысыы (впрочем, в переводе на русский — всего-навсего «Лисья Поляна»). Три юрты, брошенные убежавшими от толп вооруженных людей местными якутами. 18 дней стояли на этой поляне один напротив другого отряды генерала Пепеляева и латыша-чекиста Ивана Строда. Перекрикивались, предлагая друг другу сдаться. Постреливали время от времени. Называлось это впоследствии «Ледовой Осадой». Белоповстанцы все надеялись, что оголодавшие красные уйдут и откроют им дорогу на Якутск. Вышло наоборот. Именно из Якутска пошла, обходя белый лагерь, подмога Строду — отряд нового красного Командующего вооруженными силами Якутской губернии и Северного края Карла Карловича Байкалова, недавно переведенного из Западной Монголии, где он воевал против генерала Бакича и есаула Кайгородова.

* * *

Отступить пришлось как раз Сибирской Добровольческой дружине. Дальше — снова переходы по тайге, снова те горы, о которых впоследствии советский писатель из геодезистов Григорий Федосеев напишет свою знаменитую книгу «В тисках Джугджура». Снова Охотское море и Аян. Там, в Аяне, генерал и остатки его изголодавшегося и измученного воинства сдались приплывшему в свою очередь из давно советского Владивостока экспедиционному отряду комбрига Вострецова. Правда, кое-кому из пепеляевцев удалось дождаться на сопках июня, когда пришли японские рыболовы, принявшие их «в качестве рабочих, с условием за наш труд вывезти нас в Японию». Анатолия же Пепеляева военный трибунал в Чите приговорил, вместе с 26 его ближайшими соратниками, к высшей мере социальной защиты — расстрелу.

Но не расстреляли. Пролетарская диктатура заменила ему расстрел на Воронежский политизолятор, где он отсидел 13 лет, ненадолго вышел на поселение и снова был арестован уже в 1937-м. Больше о нем никто никогда не слышал. Впрочем, его победитель при Сасыл-Сысыы, кавалер 4-х Георгиев и 3-х Красных Знамен Иван Строд тоже был арестован в том же году и тоже навеки исчез. Посадили, как троцкиста и заговорщика, также и Карла Байкалова, но чуть-чуть попозже, так что под расстрел он не попал, умер в лагере, по совпадению тоже в Якутии, в 1950-м.

* * *

Мы с вами, однако, договаривались искать прототипы Мальчиша-Кибальчиша и Главного Буржуина, а тут опять не совсем та история. Главное — оба претендента на роль прототипов Мальчиша опять не совсем местные, а оба латыши, один сослан при царе в места столь отдаленные за прибалтийские бунты в 1905-м, другой записался в Красную армию после 4-х лет в окопах мировой войны. Что-то проглядывает, конечно, но пока отдаленно. Знаете, когда делаешь обзорную часть для заявки на изобретение, то и всегда перечисляешь близкие технологии или устройства, постепенно подходя к Ближайшему Прототипу. Вот когда опишешь уже его — тогда и можно излагать, что же ты сам-то придумал. На мой взгляд, Ближайшим Прототипом для алькиной-наткиной-гайдаровской сказки будут события конца 1921 года как раз в тех местах, которые мы с вами недавно обошли, оставили на сладкое; полоса между реками Или и Енисей, по обе стороны недавней границы Российской и Китайской империи. Обе монархии, если помните, недавно приказали долго жить и нынче стрельба идет и тут, и там. Посмотрим поближе.

(продолжение следует)

Print Friendly, PDF & Email
Share

Сергей Эйгенсон: Занимательное литературоведение: 5 комментариев

  1. Иосиф Гальперин

    О Пепеляеве сравнительно недавно написал документальный роман Леонид Юзефович, получил даже, кажется, премию.

  2. Л. Беренсон

    По-прежнему интересно и талантливо, неожиданные аналогии удивляют авторской смелостью. Жду продолжения, особенно о генерале Пепеляеве («Но Пепеляев тут проходная фигура в поисках того, кто обозначен Главным Буржуином»), судьба которого мне кажется драматичнее и типичнее для трагедии гражданской войны, чем злоключения и метания Григория Мелехова. Расстрел в этом варварском кровопролитии естественнее возвращения пусть и на пепелища, всё же родные. Поэтому «проходной фигурой» в занимательной мистификации ему не место. Конечно, только IMHO.

  3. Avi

    Занимательные и яркие истории времен гражданской войны. Великолепно и остроумно! Плюс интрига — где там блеснул Аркадий Голиков и как он стал Гайдаром в некой Хакассии
    .

  4. Б.Тененбаум

    Конечно, надо дочитать до конца. Но — при самом искреннем уважении к автору — улет от Мальчиша-Кибальчиша до генерала Пепеляева кажется мне далековатым.

    1. Сергей Эйгенсон

      А мне кажется, что это довольно близко. Оба участники Гражданской войны — Пепеляев с белой стороны, Мальчиш с красной, оба воевали в Сибири, как и автор, Аркадий Гайдар. Но Пепеляев тут проходная фигура в поисках того, кто обозначен Главным Буржуином.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.