В море унынья и пошлости,
В безднах страданья безбрежного
Все мы — искатели жемчуга,
Чистого, светлого, нежного.
СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ
***
Мне кажется, что я когда-то жил,
Что по земле брожу я не впервые:
Здесь каждый камень дорог мне и мил,
И все края давно — давно родные.
Вином любви я душу опьянил,
И в ней не меркнут образы былые.
И вечен в ней родник грядущих сил.
Да будет так! Да здравствуют живые!
Пройдут часы, недели и года,
Устану я, уйду во мрак, истлею,
Но с миром не расстанусь никогда.
Могильной тьме моя душа чужда,
Влюбленный в жизнь, я вновь воспламенею,
Мне кажется, я буду жить всегда.
Скитания
Сонет
И. Бунину
Там, на моей суровой стороне
Леса шумят певучим нежным шумом,
И в полусне, печальном и угрюмом,
Поют, поют о солнце, о весне.
Я в них бродил.
Отдавшись смутным думам,
В таинственной и хрупкой тишине
Не раз внимал я их незримым струнам,
И нежность их теперь поет во мне.
О, Север мой, люблю тебя — до боли,
Но даль зовет, но сердце жаждет воли
И новых стран, где ярче жизнь и свет.
Немало мук, немало испытаний.
Но счастлив я, — я знаю боль скитаний.
И радость встреч, которой слаще нет.
***
В море унынья и пошлости,
В безднах страданья безбрежного
Все мы — искатели жемчуга,
Чистого, светлого, нежного.
К грезам безумным прикованы,
В радость исканий влюбленные,
К Острову Счастья несемся мы,
Лаской зари осененные.
В море унынья и пошлости,
В безднах страданья безбрежного —
Слава искателям жемчуга,
Чистого, светлого, нежного.
Дерзающим
Враги мертвящей тьмы,
враги унылых буден,
Борцы за вечный свет,
пророки новых дней,
Они приходят в жизнь.
И властвуют над ней
Мгновение одно.
И быстр их путь, и труден
И даже в тех, чей сон
был мертв и непробуден,
Они вливают яд порывов и скорбей.
Они влекут туда,
где мощно, без цепей,
Цветет и блещет мир,
свободен, горд и чуден.
О, строгие жрецы тоски и мятежа,
Горящие в огне божественных страданий
На алтаре стремлений и исканий!
Я верю, будет жизнь,
как в первый день, свежа,
Как в грезах юности,
свободна и прекрасна.
Кто дерзновенен был —
тот вспыхнул не напрасно.
В вечно-юной книге жизни
много радостных страниц
В ней и солнце, в ней и море,
в ней и взлеты вольных птиц,
И борьба, и вдохновенье,
и стремленье — без границ.
***
Мир богат и беспределен.
Мир — для нас, и жизнь — одна.
Грусть и радость, мысль и сердце —
все исчерпайте до дна,
Пусть огнем живых исканий
будет даль озарена.
***
Только б детски — мудрым сердцем
верить песням и цветам,
Быть, как чайка, быть, как парус —
нынче здесь, а завтра там,
Отдаваясь светлым зовам,
как нахлынувшим волнам…
***
В вечно-юной книге жизни
много радостных страниц
Но всего, всего прекрасней,
даль морей и влеты птиц,
А всего позорней — стены
и молчание темниц.
Из письма
Да, позабылось многое…Но странно!.. —
Как дивный сон, все помнится одно:
Осенний вечер, гаснущий багряно,
В осенний сад открытое окно.
На столике — дочитанная книга,
У пианино — свечи в полумгле,
Ваш силуэт…и «Песня Сольвейг» Грига,
Нежнейшая из песен на земле.
***
Мы все — как будто в маскараде,
Бесцельно кружимся и лжем…
И — каждый в маске,
каждый — в маске,
В наряде странном и чужом…
Глядим в глаза. И ловим мысли.
И тайно думаем: поймет…
И ждем, когда душа чужая
Другую душу позовет…
Но каждый в маске, каждый в маске…
И долго, долго не поймешь:
Где радость, истина и вера
И где безумие и ложь…
Уходят годы — сердце верит.
Мелькают маски — сердце ждет,
И даже, кровью истекая
Гимн жизни радостно поет…
Женщине
Прости, но зноем жаркой страсти
Ты не сожжешь моей мечты:
Я весь — в иной, нездешней власти
Иной, нездешней красоты.
Вчерашний раб безумной ласки,
Над ней я завтра рассмеюсь
И от обмана бледной сказки
К лазурным далям вознесусь.
Сегодня твой, я завтра буду
У ног другой, но ни на миг
Не веря призрачному чуду,
Что, вот, желанного достиг.
Я весь — порыв. Я весь — исканье.
Далек мой бог. Суров мой путь.
И страшно вечное алканье.
Пойми. Прости. И позабудь.
***
Верую!
Верой нетленной
Верую в нежность небес голубых,
В это солнце горячее — радость живых —
Золотую корону вселенной.
Верую!
Верую в щедрую силу земли.
Как ничтожны утраты земные,
Если даже в темницах,
в камнях и пыли
Расцветают цветы полевые.
Под напевы метелей,
в ненастье, во мгле
Разве можно не верить весеннему чуду?
Ах, ведь тысячи, тысячи зерен в земле
Незримые зреют повсюду!
Верую!
Верую, с каждой минутой сильней,
В крепкий ветер,
в кипящие брызги прибоя,
В беспредельные дали морей,
В буревестника — вестника боя.
Все темней, все грозней небеса,
Значит, буря не минет…
Эй, крепи паруса!
Наше Мужество нас не покинет.
Верую!
Верую в святость вечерней зари, —
Алый свет на воде, тишина,
камыши и осока…
Будь, как птица, душа,
и до солнца замри,
Чтобы утром подняться высоко.
Будет ночь.
Встанут звезды, и Вечность седая
Темный лик свой
Приблизит к безмолвной земле, —
О, не бойся, душа, и раскройся во мгле,
Вся весенняя, вся огневая,
Вся, как алый цветок на заре.
Верую!
Верую в радость любви,
В эти добрые, милые, светлые руки,
Что врачуют страданья и скорби мои.
О, любовь, и в блаженстве, и в муке
Позабуду ли звоны твои?
Верую, верую в благость любви.
Верую!
Верую в ясный младенческий смех,
В нежные детские взоры…
Верую в радость и счастье для всех,
Верую в эти земные просторы.
Верую: силой твоей, Человек,
Жизнь безотрадную, пошлую, серую
Преобразишь ты навек…
Верую!
Одиночество
Мне грустно от мысли,
что каждый из нас
На земле одинок без конца,
Что за маской улыбок, намеков и фраз
И за вечной игрою изменчивых глаз
Не узнать дорогого лица.
Мне больно от мысли,
что с первых же дней
Все мы брошены в тягостный круг
Одинокой любви, одиноких скорбей,
Одиноких ночей и томительных дней,
Ожиданий, порывов и мук…
Мне страшно о мысли,
что в мире людском
Все окутаны ложью всегда,
Что в тумане ее, как слепцы, мы бредем
И не видим друг друга ни ночью,
ни днем,
Никогда, никогда, никогда…
***
Потушила свечи на рояле,
Подняла усталое лицо
И бесшумно, мимо сонной детской
Бледной тенью вышла на крыльцо.
Ночь давно. Огни в домах погасли,
С поля веет сыростью ночной.
Сад и тих, и темен. На деревьях
Лист не дрогнет. Пахнет резедой.
Села на ступеньки и вздохнула:
Хорошо в полночной тишине
Под высоким темно-синим небом
Отдохнуть с мечтой наедине.
Было много слез. Душа устала,
Как цветок пред бурей, замерла,
Но не надо думать о минувшем:
Светят звезды, ночь тиха, тепла.
Манит вдаль прохладная аллея:
Хорошо под пышною листвой.
Тихо встала и дошла до клумбы,
Сорвала цветок, потом другой,
И, взглянув на небо, улыбнулась…
Ночь ясна и радостно чиста,
Как любовь, омытая слезами,
Как в тоске расцветшая мечта.
***
Все непреложней, все печальней
Склоняются к закату дни,
И где-то там, на грани дальней,
Горят прощальные огни.
Но всходят весны — как лилеи,
Но нежатся в росе поля, —
И с каждым годом мне милее
Моя родимая земля.
О, пожелай, чтоб в час последний
Мне снова грезилась весна:
Мои ребяческие бредни,
Моя апрельская луна.
И холодок лесной опушки,
Зазеленевшейся едва,
И на столе, где мудрый Пушкин,
Письмо со штемпелем «Москва».
Юная жена
Лицо твое усталое, лицо твое счастливое,
Горячее дыхание, цветы и тишина,
И утро безмятежное. Блаженно молчаливое…
Спи, тихая. Спи, нежная. Спи, юная жена.
Из кубка страсти, чистая , в неизъяснимом трепете,
Пила ты — поцелуями — пьянящее вино
И вся дышала радостью… И в полусонном лепете
Еще тянулась к милому, желанному давно…
Ревнивы шторы темные, но всходит солнце алое,
И утреннему зайчику так хочется взглянуть
В лицо твое счастливое, в лицо твое усталое,
На плечи обнаженные, на дышащую грудь.
Ах, может быть, жизнь новую для новых мук и радости
Сама еще не ведая, в себя ты приняла,
И над тобой простерлися, как знак нездешней благости,
Для чуждых глаз незримые — два ангельских крыла…
На закате
Твое лицо — усталый вечер,
В нем боль, и грусть, и тишина,
И пеплом дней легла на плечи
Серебряная седина.
Все волновавшее когда-то
Невозвратимо отошло,
И тихим отблеском заката
Озарено твое чело.
Но над минувшим, спящим в тайне,
Еще дрожит, дрожит слеза…
Мы не любовники, но дай мне
Поцеловать твои глаза.
Ни слов, ни вздохов, ни поминок.
Но там, где слезы жгли огнем,
Я прохожу, как строгий инок,
Перед священным алтарем.
И пусть в минувшем неизменно
Все, что терзало и ушло,
Но пережитое — священно,
И отошедшее — светло.
Художнику
Своей стезей светло и вдохновенно
Иди вперед, сверши заветный круг,
Всему живому вечный брат и друг
И в радости и в горе — неизменно.
Скорбит земля под ношей крестных мук,
Но Творчество, как солнце над вселенной.
Ты слышишь зов: быть с красотой нетленной,
Ты видишь лес поднятых к солнцу рук?
Пусть мишурой блестит докучный рынок,
Нет, глух и слеп к соблазнам суеты,
Не изменяй путям своей мечты.
И всех и все зови на поединок
Во славу жизни, воли, красоты.
Что мир без творчества, и что без мира ты?
Из книги жизни
Мне хорошо с тобой… Но вольный ветер с моря
И этот трепетный и радостный прибой.
Меня зовет туда, где с тьмой и ложью споря,
Товарищи мои ведут нещадный бой.
Я счастлив был с тобой… Но гаснет в сердце нежность,
Меня к борьбе зовет родимая земля.
Тебе — моя любовь, а ей — моя мятежность,
Тебе — мои цветы, а ей…. ей жизнь моя.
Из дневника
Я жить не умею… я жизни не знаю…
В подвалах угрюмых, в глухих чердаках
Я рос одиноким, томясь и страдая…
И только лишь в грезах да радужных снах.
Я видел и солнце, и розы, и море,
Счастливых, смеющихся бодрых людей!
Но грезы и сны исчезали… а горе
Давило мне душу больней и больней…
***
Однако промчались суровые годы
И вот, — я преддверье любви и свободы,
И Вы, дорогая, и Вы предо мной
С любовью горячей и с чуткой душой!…
И все-таки в счастье я верить не смею:
Боюсь позабыться в чарующем сне,
Боюсь оказаться несчастным вдвойне
— Я жизни не знаю…Я жить не умею…
***
Только тем неземное снится
И горная радость близка,
Чьи задумчивы бледные лица,
Чьи глаза целовала Тоска.
Все мы странники в мире Божьем,
Но немногим дано взойти
Из темных низин бездорожья
К строгим высям иного пути.
На далеких, забытых дорогах,
В стороне от знакомых мест,
Я ищу их, печальных и строгих,
Несущих тяжелый крест…
Одобряю ласковым взглядом
И не смею задать вопрос…
Быть может со многими рядом
Незримо идет Христос.
Оттого в их суровых лицах
И в печали заплаканных глаз
Непонятная радость таится
Чтобы вспыхнуть в свой жертвенный час…
Все мы ранены жалом терний,
Но немногим, сквозь боль и позор,
Улыбается свет невечерний,
Незакатное солнце гор…
***
Говорил лицемерно и грубо
Ничего не сказала в ответ.
Лишь слегка задрожали губы
На его равнодушное «нет».
И, сознав роковую ошибку,
Положив перед ним кольцо,
Отошла — с горделивой улыбкой,
С побелевшим от боли лицом.
Вот идешь ты тропинкой лесною,
И печалишься тайно… О чем?
Тонкий месяц встает над тобою
И ласкает своим лучом.
Ничего, что растравленной раной
Оскорбленное сердце горит,
Из опушки лесной , из тумана
Чья-то песня, как зов, звенит.
Поклонись добрым духам леса
И иди, куда манит взгляд.
Всюду в небе сияет месяц,
Молчаливый небесный брат.
На закате
Был вечер. В волнах аромата
На землю падала роса,
И в бледном пламени заката,
Грустя, тонули небеса.
Гроза в душе твоей вставала,
В руках дрожали васильки…
Вся истомилась, ты шептала,
Полна и скорби, и тоски…
— О, неужели же, как сказка,
Как жизнь, обманчива любовь!
Пройдут года… остынет ласка,
Как остывает в жилах кровь…
О, неужели жизни силы,
Весна, и солнце, и цветы —
Все, все, чем раньше сердце жило,
Поглотит жадно, как могила,
Бездушный омут суеты?
И в душном мраке мертвой ночи
Под гнетом пошлости людской
Устанет ум, потухнут очи,
Иссохнет грудь в тоске немой…
И смолка ты. И взгляд лучистый
Вдруг как-то странно замерцал,
И на реснице золотистой
Слеза мелькнула, как опал.
Сонет
Избранники с душой благоуханной,
Художники, поэты, мудрецы,
Достойные и славные борцы
За радость жить и мыслить неустанно,
Они ушли… Но, правдою желанной
Связавшие начала и концы
Наш утлый челн к земле обетованной,
Они влекли, бессмертные гребцы.
И если в скорбной, жизненной пустыне
Из тьмы веков нам светит и доныне
Их вечная и страстная Мечта,
Люби их путь, их музыку, их строки…
Дитя мое, мы в мире одиноки,
Но с нами Мысль. Но с нами Красота.
Возвращение
Ты ушла — и в доме опустело,
Ты ушла — и в сердце тишина,
И по целым дням, больной и грустный,
Я стою, как призрак, у окна.
Почему-то жду, что ты вернешься,
Не сегодня, но потом, потом…
Праздник сердца скорбью завершится.
И душа заплачет о былом.
И когда остынет пламя страсти,
И когда тебя измучит ложь,
Обо мне одном ты нежно вспомнишь
И ко мне, усталая, придешь.
Все мы горько ищем и блуждаем
И тебя посмею ль упрекнуть?
Как ребенок, встанешь на пороге
И опустишь голову на грудь.
Ничего друг другу мы не скажем.
И не надо. Молча подойду
И к коленям, дорогим и милым,
Зарыдав от счастья, упаду.
На закате
Твое лицо — усталый вечер,
В нем боль, и грусть, и тишина,
И пеплом дней легла на плечи
Серебряная седина.
Все волновавшее когда-то
Невозвратимо отошло,
И тихим отблеском заката
Озарено твое чело.
Но над минувшим, спящим в тайне,
Еще дрожит, дрожит слеза…
Мы не любовники, но дай мне
Поцеловать твои глаза.
Ни слов, ни вздохов, ни поминок.
Но там, где слезы жгли огнем,
Я прохожу, как строгий инок,
Перед священным алтарем.
И пусть в минувшем неизменно
Все, что терзало и ушло,
Но пережитое — священно,
И отошедшее — светло.
Из пережитого
Но, как в полночь безотрадную
Путеводный огонек, —
В тайниках души истерзанной,
Полной тягостных тревог, —
Тени светлого далекого,
Тени прошлого живут,
К солнцу, к небу необъятному
Все же манят и зовут …
Все же сердце рвется к истине,
Сердце ищет Божества,
И звучат в ней веры искренней
Незабытые слова …
Больная
Твои шаги, как трепетание
Разбитых крыльев мотылька,
Как пены легкое дрожание
На бледном золоте песка.
Твой стан, как стебель юной лилии,
Грозой придавленный к Земле
Но милый — в робости бессилия,
Но светлый — в сумраке и мгле.
Твои глаза — как звезды ириса,
В которых нежится роса,
В которых тайно отразилися
Своей улыбкой небеса.
Горное озеро
Горное озеро, с темной прозрачной водою —
Синий, огромный, невиданный в мире цветок.
Горное озеро — дивная чаша Господня,
Полная радости, чистые сердцем, для вас.
Справа и слева, как верные давние стражи,
Острые пики овеянных маревом гор.
Сзади — высокие травы и темные кедры,
А впереди — золотые от солнца снега.
День угасает и нежною дышет прохладой.
Солнце уходит, темнеют долины внизу,
Падают росы…
— Вставайте, лучистые звезды,
В небе далеком и в озере темном, как ночь!
Катунь
Царица рек, в немеркнущей короне,
Рожденная неведомо когда
В снегах вершин, в их непорочном лоне,
Светла Катунь, быстра ее вода.
Меж диких скал в несокрушимой броне,
Под шум лесов, немолкнущий года,
Летят ее бесчисленные кони
И отдыха не знают никогда.
Вспененные, с мятущеюся гривой,
То тяжело, то ласково — игриво,
Сбежав к степям, шумят у берегов.
А там, вверху, там новые родятся,
Вздымаются и прыгают и мчатся
В алмазах брызг и в пене жемчугов.
Каменные россыпи
(У Манжерока)
Стой, путник! Дорога глухая,
Крутые обрывы на ней.
А выше — пустынные скаты
И тысячи тысяч камней.
Ущелья, тропинки и травы,
И горной воды родники —
Все, все здесь засыпали камни,
Их острая пыль и пески.
Как будто Дух Злобы и Тленья
Пронесся над ними в веках;
Шурша, осыпаются горы
И падают прахом во прах.
И камни ложатся на камни,
И новые сверху ползут,
И нет им конца и начала,
Как ровному лету минут…
И мечется ветер над ними,
И плачут над ними дожди…
О, путник!.. Нет, лучше не думай
И смерти в глаза не гляди.
Змея
Над бездной, над кипящим водопадом
Легла змея в расщелине скалы
И смотрит вниз — сквозь дымку сизой мглы —
Горячим, жадным, неподвижным взглядом.
Ее чарует мощный гул валов,
Сверканье их, падение и грохот,
И стон, и вой, и сатанинский хохот
И в пышной пене пляска жемчугов.
Лежит, глядит, вся устремясь вперед.
Как чешуя, блестит кольцо тугое.
А там, над нею — небо в тяжком зное
И беркутов распластанный полет.
Земле — земное
(Венок сонетов )
1.
О всем, чем жил, с улыбкою вздохни.
Земля кругом — зеленая кошница.
Ты — человек, ты окрылен, как птица,
Все окна мира настежь распахни.
Вчера был мрак, могильный мрак темницы;
Сегодня свет, и песни, и огни,
И, словно вождь в венце и багрянице,
Восходит солнце дивное… Взгляни!
Пусть каждый день венчается закатом,
Но он дышал полдневным ароматом,
Но он сиял всей радугой лучей.
Близка зима и ближе — день осенний,
Но как забыть, что на истоке дней
Ты был дитя, ты был цветок весенний…
2.
Ты был дитя, ты был цветок весенний,
Не раз шумели бури над тобой,
Но к чьим ногам кудрявой головой
Склонялся ты в часы забав и лени?
Припомни сад, скрипучие ступени,
Качель, овраг и ручеек лесной,
И чей-то зов… а белою зимой
Бег резвых санок, мамины колени…
Текли года, их будто ветер нес,
Как деревце, тянулся ты — и рос,
Изведав горечь первых откровений
И мудрость книг впивая с каждым днем.
А впереди уж зыбилась огнем
Заря безумств и юных вдохновений.
3.
Пора безумств и юных вдохновений —
Мятежная и вольная пора.
Любовь, как сон, любовь еще — игра,
Но близок час тревожных пробуждений.
Люби, целуй и пей вино забвений!
Не бойся зноя алого костра,
Лишь миг еще, и скорбь, как нож остра,
Вползет змеей в безумье наслаждений.
О, девушки! Не вы ль по вечерам
Меня ласкали трепетно и много,
Но о другой я тосковал с тревогой,
Мы любим тех, кто равнодушен к нам.
Пусть будет так. Не плачь и не кляни
Любви и грез неверные огни.
4.
Любви и грез неверные огни…
Ах, сколько душ то бурно, то устало
К моей душе тоскливо приникало!
Забудь о них. Не помни. И усни.
Не тщетно ль нас волнует искони,
Томят мечтой о том, что не бывало,
Сиянье глаз, биенье крови алой?..
Нет, сердце, пой! Ты, кровь моя, звени!
Любовь и Мысль, как два орла могучих,
На высоте, где громоздятся тучи,
Где борются над бездною они.
Но юности несокрушимый гений
Хранит среди исканий и падений,
Ведя в иные трепетные дни.
5.
Неслись иные трепетные дни,
На них страна призывно откликалась:
Клич боевой, знамен мятежных алость
И баррикад кровавые огни.
Тиран кричал: «насильничай и гни!»
Но грудь страны могуче выпрямлялась,
И, кинув прочь сомненья и усталость,
Под красный стяг мы встали не одни.
Их было много — юных и взалкавших,
Как факелы, пылали их глаза.
Но черным гневом рушилась гроза
На головы дерзнувших и восставших.
Склоните, братья, знамя и колени
На скорбной тризне жутких поражений.
6.
Среди борьбы и жутких поражений
Ты, Мысль, была сестрой и другом мне.
Как часто я, с тобой наедине,
Делил и скорбь и радость достижений.
Сквозь темный лес ошибок, заблуждений,
Ты в шуме бурь и в ясной тишине,
Меня вела к прозрачной глубине
Несказанно — прекрасных постижений.
Чьи имена и чьи узоры строк
Назвал бы я? Обилен и глубок
Живой родник их дум и песнопений.
Пусть нас ведет их золотая нить
К истокам горным. С ними легче жить
В дни тяжких мук и горестных томлений.
7.
Дни смертных мук, дни горестных томлеиий –
Как много вас влачится за спиной!
Ах, эта ноша тяжкая порой
Склоняет в прах усталые колени.
И ранит мгла, и шепчет мрак ночной,
Что все — тщета, что в мире мук и пеней.
Над сменой дней, над сменой поколений
Владычит Смерть, и нет судьбы иной…
О, ночи дум — суровых, непреклонных,
Сжигающих на медленном огне
Все, что любил, что было близко мне
Во мгле ночей, томительно бессонных,
Безмерные терзания мои!
Но все, душа, прости и отдохни!
8.
Теперь, душа, прости и отдохни.
Ты сиротой, служанкой нелюбимой
Была у жизни. Жалкой и гонимой
Блуждала ты — всегда в углу, в тени.
Лишь по ночам, когда враги твои
Смолкали все, ты плакала, незрима,
И плакала цевница серафима
Так далеко, где звездные рои…
Но Госпожу любила ты безмерно:
За взгляд ее, за поцелуй неверный
Себя отдать могла бы ты стократ.
Возрадуйся, печальница святая:
Бессмертна жизнь. Как сотни лет назад,
Земля цветет, любимая, живая.
9.
Земля цветет, любимая, живая.
Кто скажет ей: «поблекни и умри»,
Когда дыханье утренней зари
Опять, опять возносится, блистая!
Пройдут народы, царства и цари,
Пройдут, как тени медленные, тая,
Но ты в веках, как искра золотая,…
Владычица безмолвная, гори.
Исполнена неистощимой силы,
Волной цветов лобзаешь ты могилы,
Просторы нив ты щедростью поишь.
Иду межою, радостно впивая
Твою, как сон, целительную тишь,
Который раз свой путь благословляя…
10.
Который раз, свой путь благословляя,
И в час утра и в час полночной тьмы
Пою мои священные псалмы,
Мои хвалы цветам земного рая.
Я знал неволю, душный склеп тюрьмы,
Но зов и клики лебединой стаи,
Когда она проносится, блистая,
И там, в тюрьме, ловили чутко мы.
И не однажды с тайною тоскою,
Обняв решетку теплою рукою,
Глядел я на вечернюю звезду.
Светла земля и бесконечны дали.
Исполненный восторга и печали
Ее полями медленно иду.
11.
Ее полями медленно иду
Меж мудрых нив, дождем посеребренных,
Меж васильков, лучом завороженных,
Качающихся в сладостном бреду.
И знаю я, что каждый миг найду
Покой и мир в бескрайных, благовонных
Лугах и рощах, солнцем напоенных —
В едином, вечном, царственном саду…
И в города, зачахшие от пыли,
Дыхание шиповника в лесу,
И ландышей, и золотистых лилий
На крыльях песен снова принесу.
Во славу солнца, радости и жизни, —
Как скромный дар, сыновний дар отчизне…
12.
Мой скромный дар, сыновний дар отчизне —
Узор стихов, который я сплетал;
В них каждый день, как блещущий кристалл,
И каждый миг, как луч в хрустальной призме.
Есть терпкий яд в вине и пессимизме.
Мое вино — в вершинах синих скал,
Где облака справляют карнавал,
Не зная злобы, чужды укоризне.
Лишь об одном грустит душа моя,
И эта грусть томит неодолимо:
Есть много глаз, навек мелькнувших мимо,
Есть много стран, каких не видел я.
Но капли слез ты, ночь, росой разбрызни
К ногам земной, печально светлой жизни.
13
К ногам земной, печально светлой жизни
Клоню изборожденное чело.
Ее родное теплое крыло
Да светит мне и на прощальной тризне!
Да, все живет: былинки, змеи, слизни,
Но только нам дано любить светло,
И пронести сквозь сумрак, смерть и зло
Извечный свет животворящей Жизни.
О, девушки, со взорами газелей,
И юноши, горящие огнем,
Не небо ли струится в вашем теле,
Не солнце ли поет и блещет в нем?
К подножью солнца — в жертвенном чаду —
Венок сонетов радостно кладу.
14
Венок сонетов радостно кладу.
Что, благодарный, дать еще могу я.
Изведаны вся сладость поцелуя,
Вся боль обид, и ничего не жду.
Но все теперь в напевы претворю я:
Леса, поля, кувшинки на пруду,
И гнев борьбы, и черную беду,
И молодость, и веру огневую.
Там, далеко, за далью облаков,
Милльоны солнц горят, не потухая,
На изумрудной россыпи миров.
От дел земли спокойно отдыхая,
Как спит зерно, и ты в земле усни.
О всем, чем жил, с улыбкою вздохни.
15.
О всем, чем жил, с улыбкою вздохни.
Ты был дитя, ты был цветок весенний,
Потом пора безумств и вдохновений
Любви и грез неверные огни.
Потом иные трепетные дни
Среди борьбы и жутких поражений,
Дни смертных мук и горестных томлений…
Теперь, душа, умолкни, отдохни.
Земля цветет, любимая живая.
Который раз свой путь благословляя,
Ее полями медленно иду.
И – скромный дар, сыновний дар отчизне,
К ногам земной, печально светлой жизни
Венок сонетов радостно кладу.
Из книги жизни
I
За деревней, у околицы,
Сердцем кроток, взором тих,
Старый странник слезно молится:
— «Помяни рабов Твоих»…
Вечер гаснет. Даль румянится.
Над рекой туман встает.
С верой сердце не расстанется
Даже в вихре непогод.
Милый дед, душой скорбящею
Оглянись на тяжкий путь,
И Россию — мать болящую
Ты в молитвах не забудь.
II
«Во блаженном успении вечный покой»…
… Под суровый напев панихиды
Наполняется сердце великой тоской
И мучительной болью обиды.
Снова жертвы, и слезы, и раны, и кровь,
И венки отстрадавшим героям.
Неужели, вставая и падая вновь,
В царство правды мы дверь не откроем?
Снова черные мысли, что были вчера…
Но не дай нам отчаянья, Боже,
Ибо вера в могучую силу добра
Больше жизни порою дороже
