©"Семь искусств"
  август 2017 года

Марк Иоффе: Сумерки знания, или Библиотечный блюз

Loading

Мои три года в Библиотеке конгресса действительно прошли довольно мирно, хотя в результате этого опыта я потерял жену, которая тоже работала библиотекарем в этой библиотеке, но в другом отделе и даже в другом здании. Жена ушла к начальнику ее отдела.

Марк Иоффе

Сумерки знания, или Библиотечный блюз

В популярном сознании с испокон веков утвердился миф о библиотеке, как тихом уютном месте, где на полках стоят книги, где царит покой, глубокомыслие, напряженная работа мозга, куда люди приходят за идеями, знаниями, духовным и интеллектуальным обогащением. Здесь студенты учатся мыслить, производить исследовательскую работу, писать, а взрослые находят ответы на вопросы повседневные, метафизические и научные, где ты ожидаешь найти себя в месте преисполненном сосредоточенной тишиной, в месте мира, и тихого созидания.

В реальности, как показал мой личный опыт работы в библиотеках Америки в течении 25-и лет, это не совсем так, и не совсем так на самых разных уровнях — от буквального имеющего отношение к физической безопасности до символического, проявляющегося в злокачественном и нарочитом антиинтеллектуализме, как административных работников так и самих библиотекарей…

Если сравнивать библиотеки, публичные и академические с миром корпоративным, то казалось бы в библиотеках должны господствовать мир, тишина, дружелюбие, коллегиальность, преданность идеалам знания, культуры и самой профессии, где ставки материального вознаграждения за труд не велики, где социальный престиж профессии тоже не велик, по сравнению со статусом профессорским, адвокатским, медицинским или статусом корпоративных администраторов.

Обычно считается, что библиотекари делают свое тихое дело из любви к самому делу, особенно приверженности печатному слову, увлеченности идеями и процессом распространения знаний, бескорыстного служения клиентуре, нуждающейся в информации по огромному количеству самых разнообразных вопросов. В народе бытует миф о библиотекаре как о несколько чудаковатом педанте, влюбленном в книги, умеющем отыскать необходимую информацию по самым замысловатым вопросам в самых странных местах. Такой библиотекарь человек незлобивый, любезный, вежливый, тихий, ценящий тишину и созерцание, компанию книги предпочитающий шумным сборищам. Считается, что библиотекарь начитан, отлично образован, часто владеет разными, иной раз полузабытыми или мертвыми языками. Библиотекарь скромен по характеру, лишен конъюнктурного гонора, стремления к продвижению по службе, ибо он/она уже находится на том месте где он/она всегда хотел быть — в окружении книг, артефактов, и информационных технологий. Библиотекарь не двурушничает, не подсиживает коллег, не втыкает им нож в спину, ибо, как уже отмечалось, особенно делить нечего да и стремиться, кроме знаний, не к чему…

Так вот, на поверку оказывается, что это все не совсем так, и вся эта идиллия лишь существует в популярном воображении, и совершенно не соответствует реальности.

А в реальности…

А в реальности, могу вам сообщить дорогие читатели, библиотечный мир такой же мир страстей, борьбы и страданий, как и весь мир окружающий библиотеки с наружи… Библиотекари — не аскетические саванты не от мира сего, а вполне нормальные современные люди, охваченные теми же страстями, что и их корпоративные современники: страстью к продвижению, к успеху, к захвату территорий, к деньгам и наградам, к постам, к желанию подмять под себя слабых или даже сильных, проехаться за чужой счет, загрести побольше и все прочее, встречающееся повседневно и повсеместно во внебиблиотечном мире простых смертных. Оказывается, что жрецы книг и знаний — библиотекари, так же как и их корпоративные современники, подвержены всем человеческим болезням, отравляющим существование на каждом рабочем месте, в каждой рабочей среде, и нет в библиотеках укрывища ни от одного из кошмаров пронизывающих корпорационный мир: тут и борьба за власть и территории, бесконечное деление фондов, стяжательство, двурушничество, ложь, обман, клевета, наговоры, выстрелы в спину, атаки в упор, интриги, клики, погромы, сексизм, эйджизм (дискриминация по возрасту), задирательство, пожирание слабых, издевательства, поклепы, шпионаж и этот прискорбный список можно продолжать, но зачем? Думается, что картина ясна.

Давным-давно, году в 1982, когда я заканчивал колледж в Нью Йорке, и подрабатывал клерком в русском издательстве и книжном магазине Руссика, мой старший друг и коллега, главный редактор Руссики, Саша Сумеркин, говорил мне на мои вопросы о том, куда мне двинуться дальше в моем образовании: «Не ходи, Маркуша, в слависты. В профессорском мире законы жестоки, люди коварны. Ты тонкий, чувствительный, тебя в академии сожрут с потрохами. Не видать тебе теньюра (постоянного контракта), до теньюра доживают только самые крепкие и толстокожие…» «А что ж делать, Саша? Куда податься гуманитарию?» — вопрошал я, еще юный и необстрелянный…

«А ты в библиотечное дело иди, — отвечал мудрый Саша, «в библиотечном деле покой, книжки, а если тебе уж так важна славистика, так становись славянским библиотекарем в каком-нибудь университете. У меня столько знакомых, таких как ты, тонких гуманитариев, подались в библиотеки. Работа не грязная, даже интересная, и как бы близкая по духу и содержанию… Подумай, Маркуша…»

Маркуша долго думал и в целом согласился с Сумеркиным. Однако самонадеянный юнец решил таки себя испытать на поприще академическом — защитил в результате докторат по славистике, но в результате, как и увещевал добрейший Сумеркин, стал библиотекарем, закончив школу библиотечного дела при Мичиганском университете.

Три года я отработал в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне, в знаменитом Европейском отделе, где я не был постоянным сотрудником, а консультантом на контракте, и был занят специфическим проектом по каталогизации старых русских книг из семейной коллекции Юдина, послужившей основой обширнейшей русской коллекции Библиотеки конгресса. Работая там, я многому научился и навсегда обязан ныне покойному главе Европейского отдела Дэвиду Краузу, поверившему в меня и давшему мне эту работу. Как консультант я был занят в основном только задачами, передо мной поставленными, и в жизни самой Библиотеки конгресса с ее правилами, ритуалами, кланами, кликами, интригами, битвами не был задействован, хотя и наблюдал их насколько позволяло время, со стороны. В каждом мире свои правила и условности, но и мир тогда в начале 90-ых был еще проще — еще не было интернета, не было смартфонов, мы работали на допотопных компьютерах, впечатывая в матрицы библиографическую информацию. Мои три года в Библиотеке конгресса действительно прошли довольно мирно, хотя в результате этого опыта я потерял жену, которая тоже работала библиотекарем в этой библиотеке, но в другом отделе и даже в другом здании. Жена ушла к начальнику ее отдела, но это другая история, вроде лишь косвенно связанная с библиотечным миром…

Мой контракт с Библиотекой конгресса заканчивался после трех лет, и я надеялся к его окончанию получить постоянную работу в этой библиотеке, в конце концов я был прекрасно натренирован профессиональным правилам этой библиотеки, знал досконально процессы и процедуры и базу данных. Я подал на 17 вакансий, открытых в то время в Библиотеке конгресса, и прошел интервью по многим из них, и теперь думалось это было только делом времени когда меня наймут на конец на постоянную должность.

Но не тут-то было: Библиотека конгресса внезапно объявила мораторий на заполнение всех новых должностей, ибо группа, кажется где-то около 300 афроамериканцев подала на нее в суд за расовую дискриминацию при найме на работу. Библиотека заморозила весь наем на новые должности до разрешения этого процесса. Так побочной жертвой расовой дискриминации стал и я…

После окончания моего контракта я перебивался с места на место работая в разных государственных библиотеках Вашингтона: в библиотеке Казначейства, что было невыносимо скучно, в библиотеке Музея Американской Истории, в отделе индустриальной фотографии, что было небезынтересно, но невероятно одиноко, ибо я был целый день один в огромном архиве где я каталогизировал фотографии. Оттуда я попал в библиотеку NASA агентства по изучению космического пространства.

Тут уж была настоящая «кухня» с кликами, интригами, подсиживанием и группировками. Мне повезло тут: библиотекой управляла шумная миловидная мать-одиночка которая испытывала особую симпатию к восточноевропейским интеллектуалам, за которого она меня держала. Да и то верно, я был мужчина в соку лет 35-и, элегантный, вежливый, компетентный, с «секси» акцентом, как мне начальница говорила. В первые в жизни, и возможно единственный раз, мой так сказать «сексапил» сослужил мне хоть какую-то службу — миловидная начальница взяла меня к себе под крыло, и заслоняла от бесконечно происходивших в агентстве сокращений и передвижений. Пусть читатель не подумает чего лишнего — у нас был просто добрый уважительный контакт, мы друг другу симпатизировали вполне явно, но это оставалось в параметрах чисто профессиональных, просто Терри, так ее звали, нравилось иметь меня при себе, нравилась моя экспертиза и мой юмор. И в то же время, как она защищала меня, Терри вполне холоднокровно бросала «под автобус» бюрократических сокращений одну за другой из наших коллег-женщин. Терри явно была «мальчишница» и терпеть не могла всяких теток, она нанимала только парней, а от теток, которых она унаследовала от предыдущего начальника, старалась поскорее избавиться. Я проработал у нее год, и под конец меня пригрела другая «сильная женщина» библиотечного мира — заведующая отделом каталогизации библиотеки Гельман Университета Джорджа Вашингтона. Я начал там как консультант по катологизации русских книг, и потом был нанят, как славянский библиотекарь, и вот уже 20 лет я там.

Каждый, наверное, слыхал знаменитые истории, скорее всего «городские легенды» о всякого рода странных и часто малоприятных приключениях, происходящих иной раз в библиотеках с некоторыми посетителями оных, истории типа того что: в библиотеках приживаются плохо пахнущие нищие, что от оных там можно подцепить вшей, что библиотеки это пристанище сексуальных извращенцев и нимфоманок. Как правило эти истории случаются в городских публичных библиотеках, хотя извращенцы, судя по слухам, любят прятаться среди стеллажей в университетских библиотеках, то внезапно обнажаясь перед студентами, то похищая обувь с ног студенток.

Работая в Библиотеке конгресса, я не встречался со странным поведением клиентуры, хотя ходили слухи, что в пустом пространстве под куполом здания библиотеки живут бездомные, и что некоторые книги заражены какими-то специальными «книжными вшами» перекачивавшими в книги с бездомных. Но потом оказалось, что это легенда.

Были конечно намеки на сверхъестественное присутствие в Библиотеке конгресса, так ночные уборщики говорили мне что в одном из холлов висят 5 медных канделябров, из них 4 холодные и весят спокойно, а один по середине теплый на ощупь и дрожит…

Иной раз, когда я задерживался в моем офисе под крышей старого здания Библиотеки конгресса один и допозна, то я внезапно ощущал чье-то незримое присутствие, а наш огромный индустриальный принтер вдруг сам по себе включался по среди ночи и начинал выплевывать ленты страниц, испещрённых какими-то неведомыми словами и знаками…

Но в целом пока я не попал в библиотеку Гельман Университета Джоржа Вашингтона я даже и не предполагал каким опасностям человек работающий в библиотеке или ее посещающий может подвергнуться.

Первая история, которой я с вами поделюсь, произошла за год или два до моего прихода в эту библиотеку. Мой ассистент по каталогизации русских книг, который также был по совместительству раввином, рассказал мне, что однажды в библиотеку ворвался обезумевший от академических издевательств аспирант то ли пакистанского то ли арабского происхождения. Он носился по этажам нападая на людей с молотком, стараясь проломить им головы. Мой ничего неподозревающий раввин, только что оправился в туалете, вымыл руки, застегнулся и вышел в коридор тут же упершись носом в несчастного безумца, который увидев раввина, одетого по всей хасидской моде, захохотал и трахнул беднягу молотком по черепу. Камилавка не спасла раввинушку, раздался треск кости, и он упал на пол обливаясь потоками крови, а злодей умчался дальше увечить людей пока его не повязала полиция. Раввин конечно дальнейшего не видел, но, судя по чужим словам, он выжил в основном потому, что в те времена в библиотеке работало много беженцев из Вьетнама, в основном из семей Южно-Вьетнамских военных или правительственных чиновников, бежавших из Сайгона вместе с отступавшими американскими войсками. Была среди них худенькая маленькая старушка Мисс Лея, жена южновьетнамского адмирала. Эти вьетнамцы на жизненном пути прошли огонь и воду и медные трубы, как говорится, и как оказалось, маленькая старушка отлично знала как надо держать голову человека захлебывающегося в собственной крови, как прочищать ему горло не давая задохнуться… Раввину повезло, Мисс Лея держала его голову у себя на коленях пока не подоспели медики, и он постепенно оправился от страшной раны, и продолжал пить и балагурить и флиртовать со студентками, пока многочисленные жены возрастающей кошмарности «не укатали Сивку…»

Будучи гуманистом, раввинушка решил не подавать в ссуд на обидчика, но да по слухам того отправили и так в знаменитый психиатрический госпиталь Святой Изабеллы, где содержался в свое время поэт-предатель американской демократии Эзра Паунд и неудачливый убийца президента Рейгана Джон Хинкли. Жалко конечно, когда люди сходят с ума перенапрягшись на академическом поприще, но при существующей и правящей в башне из слоновой кости дарвиновской жестокости даже странно что такие случаи не происходят чаще…

Однако после этого малоприятного инцидента, администрация закрыла свободный доступ в библиотеку и отныне чтобы воспользоваться ее фондами и проникнуть в читальные залы или книжные стеллажи требовался специальный библиотечный пропуск выдававшийся только студентам или лицам имеющим отношение к университету. После этого подобные злодейства почти не происходили. Почти совсем недавно, прошлой весной был один случай, об обстоятельствах которого, я поведаю позже, но здесь скажу лишь, что в один апрельский день вошедший в историю библиотеки как «ночь длинных ножей» или «ночь весперов» из библиотеки уволили 16 в основном старейших работников, и один из них черный компьютерщик, как-то эмоционально отреагировал на весть о своем увольнении, и навесил своему, собственно ни в чем не виноватому, менеджеру, в результате чего бедняга-менеджер оказался в больнице, а бедняга-уволенный в тюрьме…

А так в целом в библиотеке если происходили неприятные события, грозящие физическим насилием, то они ограничивались угрозами и трепкой нервов…

Так одно время к нам в отдел Глобальных информационных ресурсов, ходил некий парниша лет 35-и, ладный, крепкий, с фигурой атлета. Он был всегда одет в черный комбинезон в обтяжку, высокие шнурованные сапоги штурмовика, и неизменно носил темные очки в половину лица. Пострижен он был коротко по-военному, а за плечами у него всегда весел огромный очень длинный черный же рюкзак. Он с этим рюкзаком никогда не расставался и даже у компьютера сидел с ним на спине. Что не могло не броситься в глаза, но в целом все поведение этого парниши привлекало к себе внимание, ибо он все время что-то бубнил в маленький микрофончик, висевший на проводе около его рта, а до нас доносились речи типа: «С этим надо кончать. С меня хватает. Я разберусь с этим. Никто не будет факать меня. Я их всех зафакаю. Эти факари заплатят! Я им устрою фак! И т.д.».

Иногда парниша это шептал, а иногда вдруг начинал орать. В сочетании с внешним видом парниши эти речи как-то не внушали умиротворяющего ощущения, а меж тем поведение его становилось все более и более нервным и хаотическим, и голос все больше дребезжал и становился писклявее.

В конце концов мы обратили внимание начальства на этого парнишу, те выяснили и оказалось, что он в библиотеке вполне легально, ибо он выпускник университета, отпрыск какой-то очень привилегированной Вашингтонской семьи, и регулярно платит взносы за пользование библиотекой. Такого человека просто так удалить из библиотеки только на основании ощущений сотрудников очень трудно. Были задействованы всемогущие университетские адвокаты, которые решили, что его пожалуй стоит удалить, чтобы чего не вышло, но найти для того предлог заняло еще три месяца, а к тому времени у парниши полностью поехала крыша, и он то сидел по-турецки в тупике в конце одного из коридоров на полу то носился по коридорам судорожно вопя в микрофончик. Тут пришли полицейские и вывели его под руки и с тех пор мы видели его шныряющим в окрестностях библиотеки, но в саму библиотеку он больше не заходил…

Коли речь зашла о странных посетителях библиотеки, то вспоминается, еще один случай, который скорее вписывается в парадигму «извращенцы…»

У нас в отделе на столе справок работают в основном студенты. В тот день за столом сидела симпатичная китайская студентка родом из Китая. (У нас отдел международный и работают в основном студенты-иностранцы.) В то время дня, когда это произошло, в библиотеке было тихо а в отделе пусто, в зале сидела только одна эта китайская девушка. Дверь в зал внезапно открылась и вошел черный парень, судя по слухам родом из Африки. Он подошел к студентке и робко забормотал, что мол он слышал, что якобы существует популярное представление о том что мол у черных необычно большие пенисы, вот мол, может ли она посмотреть на его пенис, сказать ему действительно ли он необычно большой. Тут парень привычно распахнул штаны и выпростал свой предмет вопроса. Замечательная девушка ни на минуту не смутившись ответила на полном серьезе: «мол это к нам не по адресу вопрос, и что мол ему надо обратиться в биологический отдел…» Парень постоял не солоно хлебавши, спрятал свое сокровище и убежал.

А студентка как ни в чем не бывало продолжала себе работать и даже не сообщила о происшедшем никому из начальства, но рассказала о странном происшествии подруге, которая уже подняла шум. А если бы студентка эта была обычная наша нормальная белокожая-краснокровая американка, представляете сколько было бы крику? Но и тут конечно жернова справедливости закрутились, парня вычислили, выловили и наказали соответственно, да он говорят был рецидивист и устраивал свой показ не в первые.

Чтобы закончить мой рассказ о малоприятных приключениях, которые могут иметь место в библиотеке, я расскажу еще одну историю: ходил к нам в отдел некий дяденька родом из Аргентины, вида очень достойного с седой шевелюрой и бородой интеллектуала, в очках как таковому и полагалось, лет 45 и в основном тихий и вежливый. Просиживал он обычно у одного из компьютеров часами смотря фильмы, тихонько, слушая звук через наушники. Казалось бы, все с ним было прилично, но на поверку не совсем так… Одет дяденька был всегда зеленую тяжелую шерстяную парку с большим капюшоном, и он ее никогда не снимал. Постепенно было замечено что когда дяденька вставал со своего стула то стул был мокрым, а на полу под стулом была лужа какой-то жидкости. И от дяденьки распространялся сильный запах мокрой шерсти и еще чего-то несвежего… Это конечно начало напрягать, как и сотрудников нашего отдела так и посетителей. Было замечено также, что дяденька оказывается засовывал себе с сзади за воротник парки между шеей и воротником огромный пакет со льдом обернутый в тряпку… Лед таял, стекал дяденьке на спину, а оттуда ниже и на стул, и на пол… Мы терялись в догадках как нам с этим бороться — а бороться с этим было трудно, ибо дяденька был легальный пользователь библиотекой — бывший выпускник, платящий за пользование библиотекой. Кроме того, помимо запаха и мокроты он ничего непотребного не создавал и сидел тихо.

Постепенно было замечено, что дяденька начинает прибывать во все более и более возбужденном состоянии. Однажды ни с того ни с сего он заорал по-испански на студента, сидящего за соседним компьютером: «Пута! Пинче маррикон!» (Типа: Влагалище! Ебаный пидор!) И потом по-английски добавил, что студент над ним смеется, и мешает ему смотреть фильмы.

В уборной он поймал одного из наших сотрудников-аспирантов и на ломанном английском пожаловался, что за ним следят и пообещал, что он зафакает этого студента.

Мы конечно только этого и ждали — хоть какой-нибудь угрозы. С этой жалкой угрозой пошли к начальству, а те к еще более высокому начальству, ибо тут надо было действовать тонко, без напора, но твердо — за дяденьку конечно вступилась организация выпускников университета и в частности объяснила пакет со льдом болезнью шеи… Начальству пришлось долго им доказывать почему мы и наши клиенты-студенты находим дальнейшее присутствие дяденьки нежелательным, если не сказать больше. Через несколько недель борьбы наша взяла, и дяденька исчез из библиотеки навсегда…

Как вы видите не все так просто бывает в современных библиотеках.

И чтобы подчеркнуть, как все не просто я уделю некоторое время классово-антропологическому описанию состава служащих библиотеки:

Как всякий микрокосм, библиотека живет по своим правилам повинуясь своим ритуалам, иерархиям, предрассудкам и схемам.

Прежде всего надо отметить гендерный фактор правящий библиотекой: библиотечный мир подчинен и управляем женщинами. Сильными, амбициозными, часто безжалостными женщинами. Я не знаю статистики, но более половины, если не три четверти библиотечных сотрудников женщины с высот администрации до нижайших клерков, расставляющих книги на полки.

Библиотечный мир это мир, в котором женщины преуспевают и доминируют. Не знаю почему это так: то ли потому что женщин привлекает мифология библиотек с книжками, знаниями, культурной и чистой работой, то ли потому что в библиотечное дело мужчины особенно не идут, а те которые идут, либо слабы в боях, либо саванты не от мира сего, либо голубые, либо пофигисты ищущие тихого места, где можно отсидеться и можно заниматься также своей творческой работой, будь то писание романов или картин, часто в рабочее время. Не знаю почему в библиотечном деле задействованы сильные женщины и относительно несильные мужчины, но это так.

Конечно в разных библиотеках и в разные времена бывает по- разному. У нас, к примеру, в течении 17 лет директором был мягкий слабовольный господин, в какой-то степени даже ученый, даже интеллектуал, не закончивший диссертацию по японской литературе. Женат он был однако на одной из самых мощных женщин американского библиотечного мира, ставшей со временем президентом Американской Библиотечной Ассоциации…

Наш мягкохарактерный директор был окружен в качестве его прямых ассистентов — ассистентов-библиотекарей университета сильными и мудрыми женщинами. Они за ним ухаживали, блюли его как дитятю, не давали в обиду, советовали, поддерживали. И всем в библиотеке жилось относительно не дурно, хотя конечно среди библиотекарей всегда много недовольных и критиков. Но по сравнению с нынешним периодом это был просто золотой век…

И так зачастую, оно и есть. К примеру, сейчас в нашей библиотеке, на руководящих постах находятся женщины. Сейчас у нас в библиотеке директор — тетенька компьютерный инженер из Техаса. Ее три заместителя — дамы. Был парень — заместитель по технологии, но он слишком настойчиво выражал свое мнение и ему предложили найти себе другое место. Был еще один парень, заведующий интернетом, тоже много о себе мнил и ему предложили найти себе место более подходящее.

Директора всех отделов — дамы. Только начальник компьютерного обеспечения — парнишка, но это отдел побочный не занимающийся библиотечным делом, а обслуживающий оное.

Значит таково разделение по гендерному принципу.

А существует еще расово-классовое разделение:

В библиотеке своя иерархия: административный класс — все с библиотечным образованием, плюс еще каким-либо добавочным магистерским дипломом по какой-либо специализации, скажем науке, медицине, образованию. Это небожители библиотечного мира. Вершители судеб, планирующие, выделяющие ассигнования, заведующие наймом и увольнением. Тут все как правило женщины и все белые по цвету кожи. Большинство из этих дам нормальные американские англосаксы, хотя встречаются иногда и еврейки, и черные, и какие-то этнические типажи.

Далее следует обширный и привилегированный класс профессиональных библиотекарей — человек 30-35. Все они имеют классическое образование магистра по библиотековедению плюс добавочного магистра по какой-нибудь академической дисциплине — скажем по экономике, политическим наукам, социальным наукам, английскому и т.д. Все они умные, образованные, как правило лет 30-50, с сильными мнениями, глубоко профессиональные и отлично знающие свое дело. Около трех четвертей библиотекарей женщины. И как правило почти все белые. На сегодняшний день у нас в библиотеке только одна черная библиотекарша.

Административный класс и библиотекари друг друга не любят и друг другу не доверяют. Библиотекари защищены от возможных несправедливых нападок администраторов кодом библиотекарей, своего рода конституцией управляющей библиотекой. Администрация эту конституцию ненавидит и мечтает от нее избавиться. Библиотекари держатся за нее, как за спасательный круг.

Эта конституция, в частности определяет правила продления контрактов библиотекарей. Обычно библиотекарь получает контракт на пять лет, хотя молодые, начинающие сперва получают одногодичный контракт, а потом трехгодичный. Но по выслуге лет библиотекарь имеет право на пятилетний контракт. Начальство часто пытается таковой сократить. Но судьбу подобного библиотекаря решает комитет из его сослуживцев, который серьезно рассматривает личное дело данного библиотекаря и решает дать ли ему/ей пятилетний контракт. Часто этот комитет вступает в разногласия с администрацией и часто выигрывает подобный спор. Обычно в пользу рассматриваемого библиотекаря.

Так что жизнь библиотекарей не проста, но они пользуются некоторыми привилегиями.

Ниже библиотекарей в библиотечной иерархии находятся клерки. Из сотрудников библиотеки их большинство. Среди клерков по-прежнему, наверное, половина женщины. И среди клерков вы найдете около четверти если не трети черных, тут же вы найдете другие меньшинства — испаноязычных, филиппинцев, китайцев, вьетнамцев, иранцев и прочая. Т.е. именно среди клерков имеется наибольшее разнообразие по расе и национальности.

Клерки не любят библиотекарей за заносчивость и элитарность, но еще больше не любят администраторов за холодность, отчужденность, надменность.

Разница между клерками и библиотекарями огромна и фундаментальна, как между слугами и господами. Если ты хочешь, чтобы твоя работа шла хорошо и плавно и ее плавность зависит от клерка, клерка надо ублажать и задабривать. На клерка нельзя наезжать нахрапом — если ты попробуешь это сделать, у клерка всегда найдется возможность тебя уесть в ответ.

Клерки презирают господ. Господа не замечают клерков, но это только до поры, когда клерки им становятся нужны. А клерки становятся часто нужны, ибо они платят по счетам и заведуют бюджетом, не ассигнованиями, но его учетом и тратой. А тут можно нарваться. У клерков много технических навыков, которых библиотекари в своей башне из слоновой кости не имеют. Отсюда и появляется часто зависимость библиотекарей от клерков.

Черные клерки практически не общаются с библиотекарями. Не общаются они и с другими клерками, а в основном между собой. От них часто слышишь разговор на тему: они (библиотекари) и мы (клерки) и о том, как они имеют мало общего. Также и китайские и филиппинские и вьетнамские клерки — они общаются между собой по этническому принципу.

То, насколько сильно у нас в библиотеке было и есть расовое разделение, было мне изначально невдомек. Когда я пришел в библиотеку Гельман в 1994-ом году я попал изначально в отдел технического обеспечения, где у нас была очень многонациональная группа. Тут были и черные американцы, и эфиопы, и сомалийцы, и малазийцы, и филиппинцы, и перуанцы, и японцы, вьетнамцы, и нормальные белые американки разных этничностей от англосаксонок до венгерок. Тут же работал (и он стал моим ассистентом) раввин, которому проломили голову. Поэтому я как бы вписался в коллектив, не задавая себе особых вопросов и не обращая внимания на то, кто и как с кем общается. Атмосфера была дружественная, коллегиальная, веселая. Главными конечно были белые тетки: начальница отдела каталогизации где я был приписан — американка венгерского происхождения, и начальница отдела приобретений — белая мормонка. Следующей по рангу была старшая каталогизаторша — англосаксонская дама южных аристократических кровей, а следующим по рангу был я — русско-еврейский эмигрант. Работали мы мирно, помогая друг другу, общаясь больше по делу, но иногда и для удовольствия. Раввин и я вообще скоро стали близкими друзьями, собутыльниками и принимали совместно участие во многих приключениях, как алкогольных, так и амурных (я был холост, а он к этому двигался).

И так, ходя на работу в этот многонациональный отдел, я так себе и думал, что живем мы все на равных, только что кто-то повыше должностью и выполняет более ответственную работу.

Остальные библиотекари находились на других этажах библиотеки в отделе комплектования, справок, обучения и проч. И мы с ними виделись не каждый день, а только по мере надобности или на общебиблиотечных собраниях. Поэтому наблюдать, как и сколько другие библиотекари общаются с клерками, я особенно не мог, да и не видел в этом надобности.

И вот однажды, лет через пять моей работы в библиотеке Гельман подходит к моему столу один из наших клерков высокого уровня благодостойного вида черный господин, на лице и общем облике которого написано большими буквами: ПОКОЙ И ДОСТАТОК СРЕДНЕГО КЛАССА, по имени Стив Уотсон. Уж такой был Стив из себя весь достойный и одет солидно, всегда в галстуке, и накормлен аж лоснится, и улыбчив, и вежлив. Он был в прошлом кларнетистом в знаменитом Питсбургском симфоническом оркестре, потом клерком в адвокатской конторе в Вашингтоне, а потом вот уже много лет работал у нас в библиотеке и дослужился до высокого клерикального ранга. Стив был весел, приветлив, и в целом очень приятный коллега.

Так вот подходит он к моему столу (а у меня их два: один рабочий с компьютером, а другой для приема гостей с двумя креслами для гостей же) и останавливается у гостевого и обращается ко мне с каким-то библиотечным вопросом. Вопрос сложный и длинный, требующий беседы и я соответственно предлагаю Стиву присесть в гостевое кресло. Он смотрит на меня несколько оторопев, расплывается в улыбке и усаживается по удобнее, даже ерзает в кресле с явным удовольствием. Я немножко удивляюсь про себя, заметив этот Стивов кайф от усаживания в мое кресло, и тут он неожиданно говорит: «Я 20 лет проработал в этой библиотеке и ни разу не сидел у стола библиотекаря! Когда они со мной разговаривают, то всегда заставляют стоять рядом и никто не предложит присесть.»

Я несколько опешил, и забормотал что мол у меня Стив всегда может присесть оно и спрашивать не нужно. И вы знаете, дорогие читатели, он это очень хорошо услышал и с тех пор присаживался без приглашений. А я вспомнил тут же, что действительно, беседуя с моей коллегой библиотекаршей в соседнем офисе он действительно покорно стоит у ее стола, хотя она тоже имеет гостевые кресла… И видимо подобное же случается со Стивом при беседах с другими библиотекарями.

Господа! Ведь вы же всё-таки вдумайтесь: это университетская библиотека! Это 21-й, чтоб он лопнул, век! Кажется, рабство отменили в результате кровавой войны, кажется, сегрегацию отменили в борьбе и протестах… Что за херня? Но это так.

А во время увольнений, сокращений бюджета и штата первыми начальство режет черных и другие меньшинства, а также тех, которые постарше. Многие из них одновременно и меньшинство и великовозрастны. Ну еще экономические соображения по поводу увольнения тех, что постарше, можно понять, хотя и не оправдать: старые работники дороги ибо по выслуге лет у них более высокие зарплаты чем у молодежи. А то, что они эксперты? Хотя кого это колышет? Как наша «передовая» и «широкомыслящая» директриса однажды сморозила на собрании библиотекарей: «роль экспертов и экспертизы значительно преувеличена…»

Вот и работай с таким сознанием будучи как раз экспертом: экспертом по языку, странам и их специфике… Ну а также работай с сознанием того, что ты не молодеешь, и с тобой в любой момент могут разобраться так же как год назад в апреле разобрались с 16 коллегами из коих 4 были библиотекарями а другие клерками и из которых большинство клерков были черными или из других меньшинств, многие были за 60 лет, а из библиотекарей 3 были женщины, а четвертым был наш блестящий известный по всему миру эрудит, лингвист, уникальный эксперт по еврейскому книгопечатанию куратор нашей огромной библиотеки иудаики, равной которой нет почти ни в одном университете. Его в 62 года вышвырнули как мокрую жабу, дав правда денежный откуп, но прервав его блестящую карьеру и оставив на улице без надежды найти рабочее место и по причине возраста и по тому что таких работ очень мало, и все стараются нанять молодых и дешевых специалистов, а не дорогостоящих экспертов…

Его увольнение или как начальство это подавало сокращение его позиции потрясло и повергло меня в полное уныние, ибо не за горами и мои 62 года, тогда, я подозреваю, также обойдутся со мной. И это если повезет! Кроме того, мне нехватает его, моего друга и коллеги, одного из очень немногих тут, который был интересен, глубок, увлечен и у кого я многому учился. А он у меня. Так вот самого креативного и эрудированного библиотекаря с мировой известностью у нас отчислили за его дороговизной… и оставили наш великолепный отдел еврейских книг в руках каких-то хотя бы даже и симпатичных юных особ, которые не знают даже иврита, не говоря о других более экзотических языках еврейского книгопечатания! Начальство же убежденно сказало, что лингвистическая и библиографическая экспертиза тут не нужна, ибо со всеми возникающими вопросами можно справиться посредством… вы угадали — компьютеров.

Это же начальство начинает диктовать мне, специалисту по самиздату, диссидентству, контр- и субкультурам, рок музыке и фольклору, и специалисту достаточно хорошо известному и в Америке и в Европе и в России, условия, ограничивающие тематику моих исследований, ограничивающие тематику конференций, в которых я могу участвовать (за библиотечные деньги), требуя чтобы я писал статьи и делал исследования на какие-то идиотские библиотечные темы, от одной мысли о которых хочется в омут…

Ругать начальство конечно непростительная банальность. Это как ругать правительство. Особенно наше теперешнее американское правительство во главе со всем уже в зубах навязшим нашим президентом Трампом. Какие-то университетские козлы-начальники, не соображающие ничего ни в образовании, ни в библиотечном деле, ни в культуре, ни в истории нанимают себе подобных: ограниченных, неуверенных в себе, малокультурных деятелей, в основном инженеров, которые отчего-то горят внутренним огнем все переиначить, перестроить переправить, а зачем и для чего, и к лучшему ли они не задаются такого рода вопросами, ибо полностью ослеплены ощущением собственной непогрешимости и величия. Бороться с подобным трудно. Можно конечно, но это требует упорства и времени. Так возможно, что в результате Трампа свергнут. Возможно и наша «тетка», командующая сейчас почему-то библиотекой, тоже уйдет на пенсию и заберет с собой традиции которые она пыталась привить у нас в библиотеке: презрение к экспертным знаниям в каких-либо областях, ненависть к культуре, истории, географии, зарубежным регионам, иностранным языкам, книгам как таковым, к искусству, музыке, литературе, и тупую слепую веру в непогрешимость технарей, в технологию как единственную панацею, которая может спасти библиотечное дело от рук… библиотекарей!

Придя к власти наша «тетка» окружила себя такими же трусливыми, лживыми, ограниченными «тетками», которые в свою очередь приводят в нашу многострадальную библиотеку таких же ограниченных, самоуверенных и самодовольных молодых «теток», которые со рвением помогают начальственным «теткам» «ставить на место» «зарвавшихся экспертов» с докторатами в разных «никому не нужных» науках и областях. «Ставить на место» тех, у кого сохранилось ощущение истории, кто знает на память географическую карту, кто любит книги ради книг, для кого культура не сводится к владению обеденными приборами, тех для кого библиотека это не только место для бесплодных экспериментов по оцифрованию, но так же хранилище и пристанище, место где зачинается и созидается знание…

Такова ситуация в современной американской академической библиотеке. Так, наверное, не во всех университетах. Некоторые еще существуют как будто на дворе еще 20 век — покупают книги, дают экспертные советы и справки, устраивают лекции и выставки. Но их, я думаю, скоро захлестнет волна 21-го века, волна потерянности, ощущения ненужности, утраты своего места в науке и в обществе… Но нам говорят что это для светлого будущего…

Я про светлое будущее много слыхал в юности…

И честно скажем я его… ибал…

Уж не обессудьте за вульгарность, но иного термина я подобрать не могу.

Share

Марк Иоффе: Сумерки знания, или Библиотечный блюз: 6 комментариев

  1. Mark Yoffe

    Спасибо на добром слове солнце мое! А что они узнают — из области фантастики, они на столько лениви и не любопитни что сие не реально. И потом я же не вру. Все — правда, на том и стоим! А им пусть будет стидно. Но не будет…

  2. Soplemennik

    Когда-то я пытался стать библиотекарем. Рассказал на интервью, что знаю классификаторы, что есть разница между УДК И ББК, что знаю зачем нужен гигрометр и кто такая \»сильвер фиш\» — мне даже е прислали отказного письма.
    Так что автор прав — там засранцев хватает.

  3. Ефим Левертов

    Очень интересная статья. Я послал ее знакомому библиотекарю из Российской национальной библиотеки, чтобы он не думал, что только ему плохо.

  4. Игорь Ю.

    Всё, как у людей. Большая библиотека, университет или любая академия — по сути корпорации с корпоративными законами. Мне, к примеру, везло с начальством. За исключением 5 лет, когда началницей отдела стала полностью отмороженная и неграмотная \»тетка\», бродящая по нашей компании с одного начальственного места на другое. Эти пять лет все в нашем отделе запомнили на всю жизнь. А она по-прежнему меняет кресла. Любой, самый последний идиот выше её, прекрасно понимает, что уволить её будет себе дороже.

  5. Б.Тененбаум

    Ну надо же — какие страсти кипят в джунглях, которые мы по ошибке называем библиотеками! Был бы Дарвин библиотекарем, принцип «Survival of the fittest» был бы сформулирован еще острей …

  6. natasha

    Марк, дорогой, твой талант не стареет! Как и чудная манера изложения! Люблю тебя очень. Это во-первых. А во-вторых — скажи, а твои библиотечные тетки не могут ли прочитать твое прекрасное творение? То есть им вдруг никто не принесет его перевод? И они не обозлятся на тебя? То есть в-третьих — твое свободное дыхание они не имеют возможности при желании перехватить дурацкими пальцами немолодых рук?-)))

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.