©"Семь искусств"
    года

Ася Лапидус: Сплошная фантасмагория: Ада Зинзар

Loading

Экземпляра жалко? — взвизгнула она и острым лакированным носком — ну, разве можно касаться земли этим чудом искусства? — мгновенным и точным движением ударила Танееву в самое солнечное сплетение — только тоненький каблучок молнией сверкнул в воздухе.

Ася Лапидус

Сплошная фантасмагория: Ада Зинзар

Ася ЛапидусПлодородная женщина и начинающая — скорее, впрочем, самодеятельная — хотя, честно говоря, кто это умеет различить? — поэтесса — Танеева — Юля — Юлия Романовна — «Юрта», как зовут ее студенты — она преподает в институте и действительно похожа и на юрту и на чукотскую женщину одновременно — живет на окраине в белой штукатуренной башне в однокомнатной квартире — живет одна.

Ей и одиноко, и тесно в ее уютном крошечном гнездышке. Любимое ее место — кухня. Там телевизор и письменный стол. Оба они старомодно громоздкие и совершенно не уживаются с современной обстановкой ее спальни-гостиной, но почему-то именно рядом с ними ей и просторнее, и даже как-то веселее. Сегодня она устала — шесть часов у доски со студентами — голову стянуло, и ужасно хочется есть, и ноги болят — она шаркает по кухне широкими растоптанными тапочками, разогревает суп. Движения ее вялы. Она щелкает ручкой телевизора. И замирает.

По экрану движется — плывет, улыбается мгновенной улыбкой струящаяся, как и шелк ее вечернего платья, женщина непонятной изысканности — и голосом — дыханием, которым читают поэты — объявляет стихотворение. Тонкие бессильные руки ее стекают вдоль платья, и в разрезе светится нога с хрупкой, как запястье, щиколоткой. И голос и ломкий, и протяжный, и стихи…

Через два дня Танеева держала в руке бумажку с телефоном — телефоном Ады Зинзар, и еще неделю маялась — боялась позвонить — а потом:

— Будьте любезны, Аду Ивановну. —

— Ее нет. —

—А когда будет? — она испугалась собственной дерзости, хотя теперь, когда она ее не застала, ей стало легче и проще, и потому как-то свободней и живей. Ответ ее поразил.

— А кто ее знает.

Теперь ей было уже нетрудно позвонить еще, но ее опять не было, прошла неделя, еще неделя, и еще…

— Аду Ивановну можно? — это уже в который раз. И вдруг:

— Сейчас. —

— Да… — Интонации незабываемого контральто были те же — на напевный его звук сердце мгновенно сжалось и подпрыгнуло куда-то к горлу — и там неуправляемо затикало громогласно — вслух, горло при этом удушливо перехватило, а дыхание — дыхание просто остановилось.

— Здравствуйте, Ада Ивановна. Моя фамилия Танеева. Юлия. Вы меня не знаете. Я пишу стихи. Мне хотелось бы… —

— Благодарю вас… И прошу извинить меня, я уезжаю… Буду через месяц… Тогда я буду рада… Извините меня. Я очень спешу. Я уезжаю — прошу простить и прощать меня…

Она была счастлива. Через месяц!

Но прошел год прежде, чем она дозвонилась. И тот же голос — сбивчатый — казалось, ему не хватало дыхания:

— Я не знаю, как это лучше сделать. Не хочу затруднять вас чтением. Если вы пришлете рукопись? Я сейчас узнаю, какой индекс. Да, пожалуйста — адрес и почтовый индекс. Зинзар Аде. Да…, пожалуйста…, да, да…

Прошло еще полгода. Толя бросил ее — пришел как-то — худой, дерганый — лицо серое, даже не присел, ходил и говорил, как она ему дорога, и их отношения, — она сразу поняла, чем кончится разговор, заговорила о другом — о стихах, он обрадовался, даже, вроде, порозовел, а потом заторопился, и уже в дверях сказал, что не в силах оставить семью, а так, как сейчас — продолжаться больше не может, и убежал, не дав ей ничего ответить.

Она ничего не почувствовала, только особую тишину в доме, сразу пошла спать и заснула тут же, бессонницы пошли потом, но тоже какие-то без мыслей, пустые, как и квартира ее — заставленная козлоногой полированной мебелью — тесная, не повернуться, а все углы лакового пола сияют чистотой и пустотой — так и осталась Танеева совсем одна в своей тюлевой квартирке — вернее, остались у нее еще телефон и телевизор, и — стихи — теперь она писала очень много, аккуратно перепечатывая и складывая в папку.

Как-то встретила Толю на улице, он шел с высокой — с костистым лицом и будто напрягшейся жилистой шеей, а зад — она увидела их сзади и окликнула — хотя понимала зря, а окликнула, — зад ее — круглый, тяжелый, женский — ей захотелось увидеть лицо — потому окликнула. У обоих в руках былы громадные папки. Они оглянулись. Толя обрадовался — хлопал по плечу — женщина улыбалась большущим ртом с выступающими вперед зубами.

— Знакомься — это Канатина — художница, я у нее в мастерской работаю.

Женщина добродушно смотрела на нее — везет ему на добродушных и нетребовательных.

— Как ты, Юля? —

— Заходи, — усмехнулась Танеева.

— Обязательно зайду.

И не зашел — переходящее красное знамя.

Она дождется своего часа — Танеева сидела у телефона, расставив каменные свои ноги и думала, и набирала номер Ады Зинзар. И застала.

— Да, да, — голос кисельно тянулся — знаете, для меня главное — слово, и форма — понимаете, — пальцы Танеевой, державшие трубку — красноватые, как бы припухшие к концам, побелели вокруг ногтей, точно от напряжения —

— Как нам увидеться? — голос у Танеевой хриплый, грубый голос.

— Зачем? —

— А стихи? —

— Спасибо вам за доверие, искренне благодарю вас, но мне кажется, пусть лучше жизнь сводит людей. —

— А рукопись? — не понимала Танеева.

— Экземпляра жалко? — в трубке заскрежетало, и в комнате воздух словно бы уплотнился, и Танеева, сгорбив крупную шею, замерла, как пришлепнутая — свет вокруг абажура пошел радужными кольцами, и на ярком блестящем паркете прямо перед ней стояла Зинзар.

— Экземпляра жалко? — взвизгнула она и острым лакированным носком — ну, разве можно касаться земли этим чудом искусства? — мгновенным и точным движением ударила Танееву в самое солнечное сплетение — только тоненький каблучок молнией сверкнул в воздухе.

В горле у Танеевой забулькало, и она завалилась на бок, тестообразное лицо ее побелело с нехорошим оттенком гниющей зелени.

Очнулась она от приятного запаха мятной заграничной пасты — наклонившаяся над ней Ада Зинзар держала ее прохладной рукой.

— Прошу простить меня…. Мне очень жаль, но форма уязвима, и содержание туманно — вы меня понимаете, и второй план… — она вздохнула.

— Я хочу вернуть рукопись, — Танеева заплакала.

Крупные слезы текли по ее бледному лицу, капли дрожали и ползли, оставляя несвежие бороздки — лицо было мокро и жалко,

— Пустите меня, и верните рукопись. И потом, — в горле у нее снова забулькало, — мне плохо. —

— Прошу простить и прощать меня. — шептала Зинзар.

Чуть плоское и вблизи совсем некрасивое, как бы истертое — лицо ее было похоже на висячий замок — ноздри зияли, а рот кривился перламутром губной помады, запятой замочной скважины и дергался, словно у истерички. Это лицо казалось исчерпанным, может быть даже рухнувшим, но Танеевой было не до того —

— Верните рукопись. —

— Может быть, я была не права… —

— Оставьте рукопись у лифтерши, —

Эти слова поразили Зинзар.

— Но у нас нет лифтерши…, — сказала она изумленно. На склонившемся лице ее отразилось тяжкое усилие мысли, — у нас нет лифтерши, — повторила она растерянно.

— Какие у вас красивые сапоги, — выскользнуло у Танеевой.

— Благодарю вас, — мелодично пропела Зинзар.

Пол сиял — в нем отражался зыбкий, чем-то неточный облик Ады Ивановны Зинзар. Оранжевые круги плыли у Танеевой перед глазами.

Утром она не смогла оторвать голову от подушки. Пришлось вызвать врача.

— ОРЗ, — определил он, — температура повышена? —

Танеева не ответила. Она спала, похрапывая, похрюкивая, тело ее под одеялом дышало опарой.

Врач оглянулся — снял со стены громадный портрет Ады Зинзар работы известного художника нон-конформиста Анатолия Михалевича, освободил холст от рамы, тщательно завернул его в газету, валявшуюся тут же у кровати, положил в портфель, взял из вазы апельсин, очистил, смахнув кожуру опять же в портфель, съел апелсин, и не спеша вышел. Был он лысоват и уже не молод, и настроение у него было хорошее.

Share

Ася Лапидус: Сплошная фантасмагория: Ада Зинзар: 12 комментариев

  1. Sergey Davydov

    Поздравляю, это Литература! На плоском листе бумаги Ася сделала запоминающиеся объёмные портреты. Чтобы из плоского сделать объём, недостаточно быть просто лириком… Спасибо!

  2. Андрей

    Очень сумбурная история. Похоже что её писал нон-конформист.
    Мои комментарии к ней состоят сплошь из вопросов:
    Кто такая ллодородная женщина ? та у которой хороший огород?
    Она же начирающая ?
    Кто уезжает ? Кого бросил Толя ? Он шёл с кем ?
    Кто такая Канатина ? Это связано с канатом ?
    Кто ударил Танееву ? У кого оттенок гниющей зелени ?
    Кто хочет вернуть рукопись и кому ?
    Очемь страннвй врач. Странно что он так
    расропоряжается в чужой квартире.
    Должен ли я понимать всё что связано с ним
    буквально или в духе нон-комформизма ?
    Андрей

  3. Ася Крамер

    Вот как! Белла Ахмадуллина? Спасибо Майе за подсказку. И это реальные события, как подчеркивает одна из комментаторов? Хотя, заметьте, событий никаких нет. А есть два персонажа, которые автор, моя тезка, рисует, делая упор на начинающем поэте Танеевой. Интересны не события, а характер этой героини, ее Ася Лапидус показывает хоть и сочувственно, но не особенно комплиментарно.. Я увидела усталую, лабильную, легко внушаемую женщину, которая моментально почувствовала родство и эмоциональный контакт с Поэтессой. И полагает, что та обязательно должна прочесть и прорецензировать ее стихи. Все это сделано стильно, убедительно. Может быть, где-то надо было чуть дожать, чтобы больше извлечь из ситуации. Впечатлило, что Танеева, в совершенном единении со своим характером, делает из мухи слона и нешуточно заболевает от того что Ада вовсе не планировала «дружить домами». И ведь Аду тоже жалко. Другие поэты просто шугают всех начинающих и не начинающих. Вот помню у Нины Воронель, как Пастернак шуганул ее, когда они с мужем заявилась к нему на дачу с просьбой почитать ее стихи. «Мне это мешает писать свои» — так он сказал, что-то вроде этого.

  4. Яна

    Великолепный стиль автора — шокирует тот факт, что история основана на реальных событиях!

  5. Vlad

    Написано простым и эмоциональным языком. Oщущения Acя оставила очень сильные!

  6. Фарид Хасанов

    Отлично, Ася. Очень понравились детали писательского мастерства:
    Нехороший оттенок гниющей зелени; Лицо, похожее на висячий замок; Похрапывая, похрюкивая.
    Успехов и удачи тебе! Обнимаю вас с Джоном
    Фарид Хасанов

  7. Игорь Троицкий

    «Прошу простить меня…. Мне очень жаль, но форма уязвима, и содержание туманно — вы меня понимаете, и второй план…» — добавить просто нечего.

  8. Lana

    Вы очень талантливо пишете, как препарируете мозг, ничего лишнего, кроме внутреннего монолога . О чем обычно люди могут признаться только себе или на исповеди!

    Будьте здоровы, пишите чаще!

  9. Gregory Melnikov

    Написано прекрасно и читается взахлеб. Интересно. Мне очень нравится

  10. Александр Воловик

    Ася! Я впервые читаю твою художественную прозу! Раньше — только воспоминания.
    По-моему, это прекрасно. Для меня неожиданно, необычно. Ничего похожего я не читал.
    Ты настоящий писатель, пиши ещё!
    Обнимаю,
    Саша.

Добавить комментарий для Vlad Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.