Можно задаться вопросом: почему такой крупный исследователь биографии Гитлера как Ян Кершоу отказался использовать книгу Махтана? Одно из возможных объяснений: посреди победного движения борцов за права сексуальных меньшинств было бы политически некорректно признать, что нацистская партия в Германии была создана и приведена к победе двумя гомосексуалистами: Адольфом Гитлером и Эрнстом Рёмом.

Игорь Ефимов

Пять фараонов двадцатого века

Летопись шестая. Их подруги и жёны

(продолжение. Начало в №5/2018 и сл.)

Перед тем как начать рассказ о вознесении и обожествлении наших героев, нам следует вглядеться ещё раз в их человеческую ипостась — то есть в отношения с женщинами, семьёй, детьми. Официальной пропаганде, работавшей над созданием гламурных портретов народных кумиров, приходилось сильно изворачиваться, обходя многие неудобные моменты их биографий — попробуем заполнить оставленные ею пробелы.

ГОРЯЧИЙ ГРУЗИН

Если собрать в одну книгу историю любовных приключений Сталина в дореволюционной России, получится том, способный затмить подвиги Казановы. Похоже, ни изрытое оспинами лицо, ни искалеченная рука, ни прихрамывание, ни маленький рост (163 сантиметра) не ослабляли очарования, которое непостижимым образом влекло к нему самых разных женщин. С ними он преображался. Грубость исчезала, в их воспоминаниях перед нами предстаёт пылкий и искренний весельчак, всегда готовый придти на помощь, бурлящий живыми чувствами, потешающий смешными историями, готовый выслушивать жалобы и исповеди. Да, он часто исчезал без предупреждения неведомо куда. Но это только добавляло сияния его ореолу геройского революционера.

Историк Борис Красильников попытался исследовать эту часть биографии «вождя народов». Ему удалось найти материалы, указывающие на то, что амурные подвиги Кобы-Сосо начал ещё учась в семинарии. Некая Прасковья Михайловская, арестованная НКВД в 1938 году, говорила родственникам, что она была дочерью Сталина, родившейся в 1899 году. Не исключено, что именно рождение внебрачного ребёнка было настоящей причиной исключения семинариста Джугашвили.¹

Существование в подполье требовало частых смен жилья, и почти в каждой новой квартире находилась женщина, чьё сердце открывалось загадочному и смелому грузину. Он умел ухаживать, делать комплименты, чаровать пением романсов. Кроме того, он выглядел таким неухоженным, одиноким, исхудавшим, что в каждой просыпался материнский инстинкт, порыв приласкать, утешить, подкормить. Наличие мужа у хозяйки квартиры не обязательно оказывалось препятствием.

В 1905 году Сталин нашёл приют в модном ателье в Тбилиси, в котором работали сёстры Сванидзе, Александра (Сашико) и Екатерина (Като). Сашико была замужем за большевиком, но ателье оставалось вне подозрений у полиции, потому что его клиентками были высокопоставленные дамы, жёны жандармских и военных офицеров. В задней комнате Сталин работал над статьями для большевистских газет, а вечером присоединялся к сёстрам, развлекал их историями своих приключений, пел грузинские песни, но нередко по их просьбе читал и революционные памфлеты.²

Летом 1906 года, вернувшись с большевистской конференции в Стокгольме, Сталин женится на Като Сванидзе. В марте 1907 у них родился сын Яков, которого счастливый отец называл «пацан». Като боготворила мужа, в её глазах он был рыцарем и героем. Но у профессионального революционера времени на семью почти не оставалось.

Вскоре им пришлось переехать в Баку, где Сталин с головой окунулся в издание двух газет: «Бакинский пролетарий» и «Гудок».³ Бакинская жара и изнурительная бедность подорвали здоровье Като. Ей в одиночку приходилось вести хозяйство, ухаживать за сыном и сгибаться над швейной машинкой, чтобы как-то сводить концы с концами. Осенью Сталин поддался призывам родных и отвёз тяжело больную жену в Тбилиси. Но было уже поздно. Туберкулёз, а потом и тиф одолели ослабленный организм, и в ноябре двадцатидвухлетняя Като умерла на руках мужа.⁴

Ей были устроены похороны и отпевание по православному обряду. Один друг Сталина вспоминал потом: «Коба крепко пожал мою руку, показал на гроб и сказал: “Это существо смягчило моё каменное сердце; она умерла, и вместе с ней — последние тёплые чувства к людям”. Он положил правую руку на грудь. “Здесь, внутри, всё так опустошено, так непередаваемо пусто”.»⁵

После смерти жены Сталин возобновляет череду своих романов, отыскивая новых возлюбленных, как правило, в «местах не столь отдалённых». В 1909 году, находясь в ссылке в городке Сольвычегодске (Архангельская губерния), он сошёлся с ссыльной по имени Стефания Петровская. Всё развивалось как будто по сценарию для Голливуда: пылает «тюремный роман»; Сталин бежит из ссылки; Петровская, отбыв свой срок, спешит не к мужу, а к возлюбленному в Баку, где обоих арестовывают вновь; Сталин из тюрьмы ходатайствует о разрешении жениться на Стефании; разрешение дано, но с такими проволочками, что оно застаёт нашего героя уже возвращённым в Сольвычегодск.⁶

Там у него вскоре загорается роман с многодетной вдовой Матрёной Кузаковой. От этого романа в 1912 году родился сын Константин. После революции вдова с детьми переезжает в Москву, получает квартиру. Константин заканчивает институт, делает блистательную партийную карьеру, попадает в помощники к Жданову. Правда, чуть не погиб, когда Берия пытался свалить Жданова и арестовывал его сотрудников, но спасся благодаря вмешательству самого генсека. «После войны работал в ЦК, потом на телевиденьи, был большим начальником. О том, что он сын Сталина, все знали, но никто об этом вслух не говорил».⁷

Романы продолжались и в других ссылках. Даже в пустынном Тураханском крае Сталин сумел отыскать себе подругу четырнадцати лет, которая тоже родила ему ребёнка.⁸ Из этой ссылки он взывал о помощи не только к товарищам по партии, но и к старинным приятельницам:

«Дорогая Татьяна Александровна! Как-то совестно писать, но что поделаешь — нужда заставляет. У меня нет ни гроша. И все припасы вышли. Были кое-какие деньги, да ушли на тёплую одежду, обувь и припасы, которые здесь страшно дороги. Пока ещё доверяют в кредит, но что будет потом, ей-богу, не знаю… Нельзя ли будет растормошить знакомых и раздобыть рублей 20-30? А то и больше? Это было бы прямо спасенье. И чем скорее, тем лучше, так как зима у нас в разгаре (вчера было 33 градуса холода)».⁹

После Февральской революции тысячи политических заключённых и ссыльных были освобождены и немедленно включились в закипевшую борьбу различных партий за власть и влияние. Сталин был одним из самых активных: участвовал в июльской попытке большевистского мятежа, в Октябрьском перевороте, в начавшейся гражданской войне. В 1918 году Центральный Комитет отправил его на Царицынский фронт. Юная Надежда Аллилуева оказалась с ним в одном спальном вагоне. По свидетельству её сестры, во время этой поездки Сталин изнасиловал её, а потом уговорил выйти за него замуж. Она согласилась, и через пять месяцев после заключения брака у них родился сын Вася.¹⁰

Второй брак Сталина продлился 13 лет. Он был переполнен ссорами и примирениями, но взаимное недоброжелательство нарастало год от года. Сталин не собирался отказываться от ухаживания за другими женщинами, однако и Надежду однажды застали обнимающейся с сыном вождя от первого брака, жившим с ними в одной квартире. Тот, боясь ярости отца, пытался застрелиться, но выжил.¹¹

В какой-то момент отношения стали такими тяжёлыми, что Надежда забрала обоих детей и уехала к родителям в Ленинград. Она согласилась вернуться только при условии, что муж будет лечиться у психиатра. Был тайно приглашён знаменитый профессор Бехтерев, который вынес такой диагноз:

«Неуравновешенная психика. Прогрессирующая паранойя с определённо выраженной в данный момент чрезвычайной подозрительностью, манией преследования. Болезнь обостряется сильным хроническим переутомлением, истощением нервной системы. Только исключительная сила воли помогает Сталину сохранять рассудительность и работоспособность, но этот ресурс не безграничен. Требуется тщательное обследование и длительное лечение, хотя бы в домашних условиях. А главное — отдых, воздух, снятие психического давления, физическая закалка организма. И, разумеется, постоянный щадящий режим с учётом возраста».¹²

Вскоре старик Бехтерев умер при неясных обстоятельствах.

Окончательный кризис в супружеских отношениях наступил в 1932 году. На торжественном банкете вождей по поводу пятнадцатилетия Октябрьской революции Надежда Аллилуева, доведённая до истерики грубостями мужа, бросила ему в лицо горячие обвинения за кошмар коллективизации, за гибель невинных людей, за атмосферу всеобщего страха и молчания. «Нужно быть настоящим гением, чтобы оставить без хлеба такую страну, как Россия!», кричала она. Потом покинула банкетный зал, ушла к себе. Наутро её нашли мёртвой, в луже крови, с пистолетом в руке.¹³

Историки до сих пор спорят о том, было ли это самоубийство или убийство. Два обстоятельства склоняют меня к первому варианту. Во-первых, Сталин всю ночь спал в соседней комнате (он вернулся намного позже жены, когда она, скорее всего, была уже мертва), его разбудили только наутро, когда обнаружили труп. Такой опытный уголовник исчез бы с места преступления, уехал бы на дачу. Во-вторых, погибшая оставила письмо с обвинениями в адрес мужа, об этом рассказали домоправительница и няня, нашедшие тело.¹⁴

Сталин, по своему обыкновению, интерпретировал самоубийство жены как измену и предательство, как «удар в спину». Но горевал не долго. Уже в декабре в Кремль была приглашена известная певица Вера Давыдова — и не только петь. Музыкальные пристрастия вождя начинают сильно влиять на его выбор объектов внимания: певица Валерия Барсова, балерина Лепешинская, киноактриса Любовь Орлова, блиставшая в музыкальных кинокомедиях.

У Сталина было трое законных детей. Судьба всех троих сложилась трагически. Сын от первого брака, Яков, рос в семье родственников матери — Сванидзе, и отец не проявлял к нему никаких тёплых чувств. Во время войны он попал в немецкий плен. Ходила легенда, будто немецкое командование предлагало обменять его на маршала Паулюса, попавшего в плен под Сталинградом, но Сталин заявил, что он «не обменивает маршалов на капитанов». Яков погиб в лагере для военнопленных.

Сын Василий носил фамилию отца и делал стремительную военную карьеру. В 1947 году он, двадцативосьмилетний, уже генерал-лейтенант авиации. Но после смерти Сталина его жизнь пошла под откос. Он спивался, в какой-то момент даже попал в тюрьму, и умер в 1962 году сорока трёх лет отроду.

Дочь Светлана росла, окружённая отцовской заботой и любовью, но эта любовь часто оборачивалась «золотой клеткой». Её телефонные разговоры прослушивались, за её знакомыми велась слежка. Когда у неё в студенческие годы загорелся роман с известным сценаристом Алексеем Каплером, Сталин не одобрил её выбор (еврей! на двадцать лет старше!) и отправил возлюбленного в лагерь. Потом были два недолгих замужества, от которых родились дети. Наследники Сталина препятствовали её третьему браку, и она, в конце концов, бежала из страны, оставив на родине обоих детей.

НЕОБУЗДАННЫЙ ИТАЛЬЯНЕЦ

В отличие от «горячего грузина», Бенито Муссолини не тратил времени на ухаживание за женщинами. С ранней молодости он привык хватать тех, которые оказывались на расстоянии вытянутой руки, утолять вожделение и оставлять их без вздохов и сожалений.

«Я раздевал глазами каждую встречную, — сознавался он приятелю. — Ложем могла служить лестничная площадка, заброшенный сарай, ствол поваленного дерева, берег реки…».¹

Жестокость и насилие, казалось, были для него необходимой приправой любовных утех, и он не скрывал этого в рассказах о своих похождениях.

«Наша любовь была неистова и наполнена ревностью. Я делал с ней всё, что мне хотелось… Мы ссорились, дрались и прелюбодействовали с диким самозабвением… Однажды я ранил её, глубоко всадив нож в бедро».²

Со своей будущей женой он встретился, когда она была восьмилетней школьницей, а он — её учителем. Впоследствии Рашель Муссолини так описала этот эпизод:

«Я была очень озорной, ни секунды не могла сидеть спокойно. Однажды так увлеклась своими шалостями, что даже не увидела линейки учителя, падающей на мои пальцы… Было больно, я поднесла руку ко рту и тут увидела большие чёрные глаза, глядящие на меня так властно, что я мгновенно притихла…».³

После того как умерла мать Муссолини, его отец, Алессандро, сошёлся с матерью Рашели — таким образом девочка снова вошла в жизнь будущего дуче. Он не стал ухаживать и обольщать её, просто объявил, что сейчас ему надо уехать в Австрию, он вернётся примерно через год, и тогда они поженятся. Шестнадцатилетняя Рашель не приняла его слова всерьёз и постаралась выкинуть их из головы. Но через восемь месяцев самоуверенный жених объявился и повёл решительную атаку. Он уговаривал, грозил, отбивал её на танцульках у ухажёров, наказывал щипками за непослушание.

В дело попыталась вмешаться мать Рашели:

— Бенито, я предупреждаю тебя! Девочка ещё несовершеннолетняя. Если ты не отстанешь от неё, я пожалуюсь в полицию, и тебя посадят в тюрьму.

— Ах, так! — сказал Муссолини и вышел из комнаты, но тут же вернулся с отцовским револьвером в руке. — Теперь моя очередь предупреждать. Здесь шесть пуль. Если Рашель откажет мне, одна пуля достанется ей, остальные пять — мне.

В ажиотаже перепалки никто не решился спросить, каким образом разгорячённый жених собирается всадить в себя пять пуль. Первые четыре — не до смерти? Но драматичный жест сработал, и через несколько минут помолвка состоялась. «Сказать по правде, я была рада, — пишет Рашель. — Подозреваю, что я была влюблена в Бенито с восьми лет. Мне нужен был только последний толчок, чтобы решиться».⁴

Первые шесть лет супруги Муссолини прожили в гражданском браке, оформили отношения только в 1915 году. Нет никаких указаний на то, что супружество ослабило жажду любовных приключений в Бенито. Он явно был из тех мужчин, которые смотрят на моногамию как на устаревшую и ненужную обузу. Семья и дети были дороги ему, по мере сил он старался щадить чувства жены, но при его необузданном нраве это было нелегко. В своих воспоминаниях Рашель уверяет, что знала о похождениях мужа, но подробно рассказывает только о трёх его возлюбленных, которые доставили ей немало страданий.

С Идой Дальзер Муссолини сошёлся, скорее всего ещё в 1908 году, находясь в Австрии. Видимо, она последовала за ним в Милан, потому что вскоре на свет появился мальчик, которого отец признал. О её существовании Рашель узнала весьма драматичным образом: полиция явилась в её квартиру и предъявила два ордера: один — на конфискации мебели за неуплату, другой — на арест за поджог номера в гостинице. Оказалось, что Ида Дальзер всюду называла себя «сеньорой Муссолини» и не собиралась отказываться от этого статуса.

— Она опасная женщина, — объявил Бенито Рашели. — У нас есть единственный способ помешать ей использовать моё имя. Мы должны пожениться. Тогда на свете будет только одна сеньора Муссолини.⁵

Гражданский брак был заключён в 1915 году. Но дело этим не кончилось. Весной 1917 года он находился в военном госпитале в Милане, куда его доставили после тяжёлого ранения. Рашель пришла навестить его и у дверей палаты столкнулась с Идой Дальзер.

«Она накинулась на меня, стала осыпать оскорблениями, вопила, что только она имеет право находиться у его постели. Пациенты развлекались этим зрелищем, но я была в ярости. Накинулась на неё с кулаками, пинала и даже ухватила за горло. Бенито едва мог двигаться под своими бинтами и, пытаясь разнять нас, свалился на пол. На счастье санитары вмешались, а то я могла бы задушить её… Позже Ида подала в суд на Бенито и высудила месячные алименты в двести лир на своего ребёнка».⁶

Героиней другого долгого романа с дуче была журналистка Маргарита Сарфатти. Она сотрудничала с ним в газете «Аванти», потом перешла в основанную им «Пополо Италиа». Слухи об их связи циркулировали в Риме, долетали и до Рашели в Милан. Когда она высказывала мужу свои подозрения, он заверял её, что Маргарита слишком перегружена культурой и интеллектом, чтобы вызывать в нём эротические порывы.

В 1925 году у Муссолини открылась язва желудка, и Рашель решила поехать в Рим, чтобы навестить его в больнице. К её изумлению, на вокзале её встретил инспектор миланской полиции и потребовал, чтобы она вернулась домой. Якобы, её присутствие у постели больного может создать впечатление, что болезнь дуче слишком серьёзна, а это вызовет нежелательные осложнения в международных отношениях. Рашель подчинилась, но при следующей встрече с мужем потребовала порвать эту связь. Он пообещал, даже сжёг на глазах у жены все письма «интеллектуалки». Однако на самом деле отношения продолжались вплоть до 1931 года. Впоследствии, после окончания войны, Маргарита Сарфатти продала все письма дуче за 70 миллионов лир.⁷

Кларетте Петаччи, дочери уважаемого врача, служившего в Ватикане, было десять лет, когда она радостно привествовала колонны фашистов, входивших в Рим. Один портрет Муссолини был у неё под подушкой, другой — в школьном учебнике. Она посвящала дуче стихи и посылала их в Палаццо Венециа в красивых конвертах. Его имя писала на пляжном песке и на пирожных, которые пекла на уроках кулинарии. Ей исполнилось восемнадцать, когда счастливая случайность привела автомобиль семейства Петаччи на пляж в Остии в тот самый момент, когда там прогуливался её кумир. Не слушая возражений матери и жениха, Кларетта направилась к нему и излила на него своё восхищение и преданность.⁸

Потом у неё было недолгое замужество с лейтенантом итальянской армии, ссоры, примирения и, наконец, решительный разрыв. Первые встречи Муссолини с Клареттой были обставлены с соблюдением приличий, во дворце или на пикниках присутствовал кто-то ещё, обычно — её младшая сестра. Но в 1932 году её мать была неожиданно приглашена во дворец, и взволнованный и побледневший дуче сказал: «Сеньора, даёте ли вы мне разрешение любить Клару?».⁹

Неизвестно, как сеньора Петаччи сформулировала свой ответ, но понятно, что остановить роман было не в её силах. С этого момента Бенито и Клара любили друг друга до конца жизни — до их ужасного одновременного конца 28 апреля 1945 года. В Палаццо Венеция Кларе была отведена квартира из трёх комнат, куда подняться можно было только на лифте. Из своих поездок Муссолини писал возлюбленной, она отвечала ему, и каким-то чудом три сотни этих писем соранились, и переписка нашла своё место в архиве США в Вашингтоне.¹⁰ Она переполнена нежными словами и излияниями, но в ней же мы находим свидетельства того, что дуче не изменял своим привычкам. Он просто был не создан для постоянства. Имея возлюбленную на тридцать лет моложе него, он давал волю своему эротическому вулкану, который не находил успокоения.

«Твои ищейки донесли тебе правильно, — пишет он в одном из писем. — Это факт, что в воскресенье 24-го числа я посетил дом сеньоры Р… Ты слишком драматизируешь подобные события… Уверяю тебя, что тебе не о чем беспокоиться. Главная твоя задача — поскорее поправиться и вновь появиться в твоей комнате, которая без тебя выглядит печальной… Как насчёт понедельника? Это доставит огромную радость любящему тебя Бену».¹¹

Почти во всех рассказах о любовных похождениях дуче так или иначе всплывает мотив насилия, страха, угрозы. Видимо, эта эмоциональная добавка была ему необходима. Ведь даже свою будущую жену он увёл из родительского дома под дулом револьвера. Иде Дальзер грозил пистолетом из окна редакции «Пополо Италиа», когда она устроила скандал у дверей. Французскую акстрису Магду Фонтанж он чуть не задушил шарфом. Правда, эта дама была ему под стать. Вернувшись во Францию, она начала хвастать, что за какой-то месяц сумела совокупиться с итальянским лидером двадцать раз. После этого ей был запрещён въезд в Италию, и она вообразила, что виновник этого запрета — французский посланник. Бедный дипломат, ни о чём не подозревая, приехал в очередной раз в Париж и на перроне вокзала Гаре-дю-Норд получил от гневной дамы пулю в ягодицы.¹²

Не обошлось без огнестрельного оружия и в романе с Кларой Петаччи. Они были вместе на охоте. Птицы оставались единственными существами, вызывавшими у дуче чувство сострадания, и он всегда палил по ним нарочно промахиваясь. Зато на Клару стал наводить ружьё нарочно, наслаждаясь её испугом и протестами и не зная, что помощник заранее зарядил его. В какой-то момент Клара схватила ствол рукой и дёрнула его вниз. Грохнул выстрел, пуля вошла в землю в дюйме от ноги женщины. Муссолини, отбросив ружьё, кинулся обнимать её, бормоча в ужасе: «Я мог убить тебя, малышка, мог убить!..».¹³

В течение семи лет Клара Петаччи пользовалась квартировй в Палаццо Венеция. Каков же был её шок, когда однажды, в мае 1943 года, хорошо знакомый ей швейцар остановил её такси у боковых ворот и объявил, что въезд ей запрещён. «Причин не знаю, но это прямой приказ дуче!» Ошеломлённая Клара, вернувшись домой, пыталась узнать, что произошло, — тщетно. Только пять дней спустя возлюбленный позвонил ей и холодно объявил:

— Я решил больше не встречаться с тобой. У меня есть на это причины.¹⁴

Скорее всего, причина была одна: Муссолини чувствовал, что его двадцатилетнему правлению приходит конец, и не хотел, чтобы крах его карьеры увлёк на дно и его возлюбленную. Поражения итальянской армии в Африке, России, Албании, Греции, готовившаяся высадка союзников в Сицилии неизбежно должны были привести к государственному перевороту в стране, который и последовал в июле.

Сестра Клары умоляла её воспользоваться случаем, порвать с человеком, который был так ненадёжен и непредсказуем. Но это оказалось не по силам влюблённой женщине. В те дни, когда свергнутый Муссолини находился под арестом в неизвестном месте, Клара написала ему страстное письмо без адреса, письмо в никуда, которое дуче мог бы предъявить на Страшном суде как речь своего адвоката:

«Бен, любимый!

…Я умерла в прошлое воскресенье, трагическое воскресенье твоего падения, этого невероятного, невозможного крушения, день предательства, который останется несмываемым пятном, позором Италии, вождь которой был предан иудами… Я была с тобой все эти последние страшные годы терзаний всего мира… делила твою боль и сопереживала твою борьбу… Я была рядом и всегда буду рядом, минута за минутой. Любить тебя, принадлежать тебе даже сегодня, когда ты один, покинут всеми и в смертельной тоске, даёт мне силы продолжать жить, даря тебе мою юность, мою любовь, как единственную цель моего существования».¹⁵

После завоевания Абиссинии, в 1936 году, когда Муссолини был на вершине славы, осторожная Рашель пыталась уговорить мужа отказаться от власти, уйти из политики и всей грязи, связанной с нею. «Вспомни своего любимого Наполеона, — говорила она. — Как только он добивался одной победы, он начинал искать новых. После каждого завоевания, он хотел всё дальше расширять империю. И что стало с ним, Бенито? Он потерял всё! Всё обрушилось под его ногами. Не будь как он. А то кончишь на острове Святой Елены».¹⁶

Рашели Муссолини было суждено дожить не до изгнания мужа, а до его расстрела и позорного подвешения трупа вверх ногами на городской площади.

ХОЛОДНЫЙ АВСТРИЕЦ

Представим себе европейскую страну начала 20-го века, в которой гомосексуализм запрещён, карается тюремным заключением. Представим себе молодого человека, приезжающего из провинции в столицу этой страны. Про него известно, что он равнодушен к молодым женщинам, не ищет их общества, не ухаживает за ними. Зато в провинции у него остался друг, с которым они были неразлучны, вместе гуляли, музицировали, ходили в театр, которого он страстно зовёт тоже приехать в столицу. Он даже пишет родителям друга, расписывая, какие блестящие перспективы откроются перед их сыном в случае переезда, как много в столице возможностей для развития его музыкального таланта.

В открытке, датированной 18 февраля 1908 года, молодой человек пишет:

«Дорогой друг, с нетерпением жду вестей о твоём приезде. Сразу напиши, чтобы я мог приготовить тебе праздничную встречу. Вся Вена ждёт тебя!.. Умоляю, приезжай скорей!».¹

Друг приезжает, поселяется в одной комнате с молодым человеком. У них почти нет общения с другими людьми, им никто не нужен. Они проводят время, посещая музеи, соборы, оперы (преимущественно Вагнера или других немецких композиторов). Друг поступил в консерваторию, подрабатывает уроками музыки и однажды приводит в их общую комнату, где стоял большой рояль, ученицу для занятий. Возмущению молодого человека не было границ. Он разразился длинным монологом о бессмысленности образования для женщин, об их закрытости для высоких идеалов, о том, что мужчина должен — и может! — сохранять целомудрие по крайней мере до 25 лет, как это было принято у древних германских племён.

Молодого человека звали Адольф Гитлер, и до тридцатилетнего возраста у него не было сколько-нибудь прочных отношений ни с одной женщиной. Молодого друга звали Август Кубицек (упомянут выше в Главе 2), он впоследствии написал воспоминания о своей юношеской дружбе с будущим фюрером. Писались они в те годы, когда преследование гомосексуалистов в Третьем Рейхе только ужесточалось. Знаменитый биограф Гитлера, Ян Кершоу, активно использовал эти мемуары, но версию гомосексуального романа между двумя друзьями даже не рассматривает. Наоборот, ссылается на этот источник как на доказательство отвращения Гитлера к гомосексуальным отношениям.²

Зато другой исследователь, Лотар Махтан, пишет о гомосексализме Гитлере как о доказанном факте. В его 400-страничной книге «Скрытый Гитлер» почти сто страниц отведены ссылкам на источники и библиографию. Понятно, что никто из партнёров Гитлера не мог объявить об их отношениях открыто, потому что это грозило бы судебным преследованием обоим. Но Махтан приводит убедительные истории шантажа, которому Гитлер поддавался и шёл навстречу требованиям шантажистов.

Наиболее заметными близкими друзьями Гитлера в 1920-е годы сделались двое: Эрнст Ханфстенгел и Курт Людеке. Оба они занимались торговлей произведениями искусства, оба были зачарованы ораторским мастерством Гитлера, оба вступили в нацистскую партию, оба впоследствии опубликовали мемуары.³ Оба к моменту написания находились уже не под властью Гестапо. Эти тексты, плюс огромный объём немецких архивных документов послужили источником для исследования Махтана.

Гитлер предпринимал немалые усилия для сокрытия своих гомосексуальных тенденций, был очень недоволен публикацией книги Людеке, удравшего в США. Не забывал он и об опасности, которую представлял собой друг его юности. Как только немецкие войска вошли в Австрию, в дверь Кубицека постучались офицеры СС и вежливо попросили выдать им все документы и материалы, касающиеся его дружбы с молодым фюрером («ведь теперь они представляют ценность для истории Германии!»).⁴ Испуганный Кубицек подчинился, отдал то, что у него сохранилось, и вскоре по заказу ведомства нацистской пропаганды написал мемуары, в которых представил себя и своего друга молодыми поклонниками всего прекрасного, интересующимися только искусством, и настолько целомудренными, что эротические порывы были им просто неизвестны. Он так же раздул историю про платоническую влюблённость Гитлера в девушку Стефани, которую тот якобы обожал издали, когда она гуляла по улицам Линца, которой он, якобы, написал письмо без подписи и которая так и не узнала о горячих чувствах своего поклонника.⁵

Можно задаться вопросом: почему такой крупный исследователь биографии Гитлера, как Ян Кершоу, отказался использовать книгу Махтана, даже не включил её в библиографию своего тысячестраничного труда «Гитлер»? Одно из возможных объяснений: посреди победного движения борцов за права сексуальных меньшинств было бы политически некорректно признать, что нацистская партия в Германии была создана и приведена к победе двумя гомосексуалистами: Адольфом Гитлером и Эрнстом Рёмом.

Люди, близко знавшие фюрера в 1920-е годы, отмечали его особый талант прятать своё прошлое, обстоятельства жизни, переезды с места на место. Даже его телохранители жаловались на то, что он мог внезапно сорваться с места, исчезнуть, не сообщая им, куда и с какой целью он направляется. До Первой мировой войны он не принимал участия в политической деятельности или революционной борьбе. Тем не менее его стиль жизни демонстрирует все типичные черты поведения профессионального подпольщика: минимум контактов с другими людьми, минимум письменных документов, смена адресов без указания нового места пребывания. В значительной степени его подполье было вынужденным. Как иначе может вести себя человек, обнаруживший, что доступный ему вид любовных отношений объявлен уголовным преступлением, карается арестом, судом, тюрьмой, позором?

Имеем ли мы право связать ментальность «подпольного человека» с разрастанием дикого иррационального антисемитизма в душе Адольфа Гитлера? Ведь он должен был мучительно искать виновника своего горестного положения. И в этих поисках ему помогали не только потоки антисемитской брани в газетах и памфлетах. Его кумир Рихард Вагнер гневно обличал злокозненность всей еврейской расы. Лидер американской индустрии Генри Форд в 1920 году выпустил четырёхтомный труд под названием: «Международный еврей: самая серьёзная проблема мира».⁶ Год спустя эта библия антисемитов уже была переведена и опубликована на немецком. Впоследствии портрет Форда, подаренный Гитлеру Куртом Людеке, висел в кабинете рейхсканцлера рядом с портретом Фрадриха Великого.

А откуда проистекало преследование гомосексуалистов? Разве не будировалось оно всей иудео-христианской моралью европейского общества, объявившей их изгоями? Для человека, обожествившего нацию, племя, любой шаг в сторону интернационализма, то есть равенства разных племён, должен был выглядеть кощунством, покушением на святое. Поэтому для него были одинаково ненавистны демократия, гуманизм, коммунизм, христианство — всё это в его глазах становилось ответвлениями гигантского еврейского заговора. Победить такого врага было возможно, только если бы удалось поднять весь немецкий народ на войну с «еврейской чумой».

После того как Кубицек закончил учёбу в Вене и уехал обратно в Линц, мы видим Гитлера исключительно в мужском обществе. В пансионе для холостых мужчин, где он оказался, 70% постояльцев были людьми моложе 35 лет, без средств, и для них гомосексуальные отношения были естественной формой утоления любовных порывов.⁷ Дальше следуют годы армейской службы (1914-1919), дальше — сближение с партийным движением националистов, знакомство с открытым гомосексуалистом Эрнстом Рёмом, дальше — путч и два года в тюрьме, где началось сближение с Гессом, продлившееся почти 20 лет. Можно сказать, что до 1925 года у Адольфа Гитлера просто не было шансов завязать нормальные отношения с женщиной.

Ситуация начала меняться уже в годы тюремного заключения. Многие дамы были увлечены «будущим спасителем Германии», слали ему письма и подарки, навещали в камере. Винифред Вагнер (жена сына композитора) прислала ему к Рождеству посылку, в которой была пишущая машинка, бумага, ручка, чернила и прочие принадлежности, необходимые для написания «великого политического труда». После выхода из тюрьмы Гитлер не раз посещал дом Вагнеров, где он имел возможность почтить могилу своего кумира, находившуюся в саду за домом и украшенную простым камнем.⁸

Многие влиятельные и богатые дамы помогали Гитлеру деньгами, сводили с нужными людьми, пропагандировали его идеи. Он умел любезничать с ними, оказывать знаки внимания, но упорно уклонялся от попыток сближения. Они находили его привлекательным, жена Геббельса впоследствии сознавалась, что она мечтала выйти замуж за фюрера.⁹ Но вскоре поклонницы сошлись на том, что он, похоже, физиологически неспособен поцеловать женщину.

В 1927 году в Мюнхен переехала сводная сестра Гитлера и с ней — её восемнадцатилетняя дочь, Гели Раубал. Между дядей и племянницей вскоре установились тёплые отношения. Он всюду брал её с собой — на прогулки, в оперу, в кафе, появлялся с ней и в компании соратников по партии. Девушка не была очень красива, но обладала большим очарованием. Гитлер также оплачивал её уроки пения и иногда прокрадывался к дверям студии, чтобы тайком подслушивать её голос. При этом он не замечал, что у Гели загорелся роман с его шофёром, Эмилем Морисом.¹⁰

Когда шофёр сообщил своему боссу об их намерении пожениться, тот впал в неописуемую ярость. Морис ожидал, что вот-вот будет извлечён пистолет и его жизнь оборвётся. К его счастью, дело обошлось жуткой бранью, проклятьями, изгнанием из дома. Однако шофёр оказался не робкого десятка. Всё же он служил Гитлеру много лет, выполнял вдобавок обязанности камердинера, телохранителя, секретного связного. И он подал в суд на своего нанимателя, требуя 3000 марок невыплаченного жалованья.¹¹

Дальше начинается цепь загадок. Что имел в виду Морис, когда грозил, что «расскажет всё газетчикам»? Почему Гитлер послушно уплатил задержанное жалованье и выписал увольнительную с лестной характеристикой своего бывшего шофёра? Откуда у того взялся солидный капитал, чтобы открыть часовую мастерскую в Мюнхене? Почему после прихода к власти Гитлер вернул Морису своё расположение, приглашал на разные партийные торжества? Загадки, кругом загадки.¹²

Гели Раубал тоже была прощена «дядей Адольфом». Осенью 1928 года он снова всюду появлялся с ней на людях, брал в дальние поездки, в гости к друзьям. В следующем году она поселилась в его квартире и жила полностью за его счёт. Интимные отношения между близкими родственниками не были чем-то новым в роду Гитлеров, его мать и после брака продолжала называть его отца «дядя Алоис».¹³ Известно также, что он рисовал её обнажённой. Подруге она жаловалась: «Ты представить себе не можешь, что он заставляет меня проделывать».¹⁴

Постепенно существование девушки всё больше и больше оборачивалось жизнью в золотой клетке. Она должна была отчитываться о всех своих встречах, её почта проверялась, слежка за ней делалась трудно выносимой. По слухам, у неё загорелся любовный роман в Вене, с еврейским художником, от которого она ждала ребёнка.¹⁵

Именно её планы поехать в Вену в сентябре 1931 года стали поводом для последней громкой ссоры, подслушанной служанкой. Дальше всё тонет в тумане. Известно лишь, что утром того дня Гитлер с несколькими соратниками уехал в Нюренберг. На следующее утро, ещё находясь в отеле, он получил известие, что Гели нашли в квартире в луже крови, рядом лежал его револьвер.

«Самоубийство или убийство?» — эту тему газеты горячо обсуждали несколько недель. К тому моменту «фюрер» был настолько влиятельной фигурой, что ждать объективного полицейского расследования было бы просто наивно. На столе в комнате Гели лежало начатое письмо подруге в Вену. В нём содержались планы приезда — и ничего больше.¹⁶ Как и в случае с Надеждой Аллилуевой, версия «самоубийство» возобладала. Гитлер, по слухам, был подавлен происшедшим, даже впал в депрессию. Но, как и Сталин, не явился на похороны погибшей.

Эрнст Ханфстенгел имел возможность знать Гитлера очень близко, потому что тому нравилось бывать в доме этого соратника, болтать, слушать, как тот исполняет на рояле Вагнеровские мелодии. Он даже выступил в роли крёстного отца для сына Ханфстенгела. От него мы имеем нечто вроде диагноза в разговоре с журналистом в 1951 году:

«Гитлера нельзя было отнести ни к настоящим гомосексуалистам, ни к байсексуалам… Он пребывал в ничейной полосе и не мог получить полного удовлетворения ни от женщины, ни от мужчины… Невозможность реализовать сексуальную потенцию создавала постоянное нервное напряжение, часто прорывавшееся вспышками неадекватного гнева».¹⁷

С Евой Браун Гитлер впервые встретился в 1929 году, в фото-ателье его фотографа, Генриха Гофмана, где она работала продавщицей. Девушка не отличалась интеллектом, в школе училась плохо, любила спорт, джаз, танцы. Гитлер долго держал её в тени, не показывался с ней на людях, навещал в её квартире по ночам. Во время его разъездов она оставалась одна в Мюнхене, и, видимо, это пренебрежение довело её до такого отчаяния, что в ноябре 1932 года она написала своему кумиру прощальное письмо и выстрелила в себя из армейского пистолета своего отца.¹⁸

Её удалось спасти, хирурги извлекли пулю из её шеи. Однако Гитлер, находившийся в критической стадии своего взлёта, не мог уделять ей больше внимания, даже если бы захотел. Ева продолжала работать в фото-ателье и три года спустя совершила вторую попытку — на этот раз проглотив горсть снотворных таблеток. Гитлеру, конечно, не хотелось, чтобы с его именем была связана вторая девушка, покончившая с собой. Он стал чаще навещать Еву в Мюнхене, купил ей квартиру, потом виллу, подарил автомобиль, включил в своё завещание.¹⁹

Наконец, в 1939 году состоялся переезд Евы в Берлин. В здании Имперской канцелярии ей была предоставлена бывшая спальня президента Гинденбурга с огромным портретом Бисмарка на стене. Она получила статус одной из секретарш, но по-прежнему не имела доступа на большие приёмы и банкеты, должна была ужинать одна у себя в комнате.²⁰

То, что Гитлер и Ева Браун были любовниками, подтвердил личный врач фюрера, доктор Теодор Морелл. Давая показания американской следственной комиссии, он упомянул, что Ева не раз обращалась к нему с просьбой усилить сексуальную активность её партнёра какими-нибудь стимуляторами.²¹ Врачи-сексологи знают, что влюблённая женщина вполне может иметь пылкий роман с гомосексуалистом. Убедительный пример — долгая связь британской художницы Доры Каррингтон с писателем Литтоном Стрейчи, закончившаяся в 1932 году. В замечательном фильме об этой паре актриса Эмма Томпсон довольно наглядно демонстрирует, как партнёры используют сходство мужской и женской анатомии и обходят неудобства, создаваемые разницей.²²

То, что Гитлер был способен на глубокое чувство по отношению к реальному человеку, мы вдруг узнаём из неожиданного источника. Вдова Муссолини пишет в своих воспоминаниях:

«Немецкий фюрер просто обожал моего мужа, идолизировал его, хранил в кабинете его бюст… Нацисты переняли у итальянских фашистов салют поднятой рукой (который вообще-то был введён, чтобы избежать негигиеничных рукопожатий), их коричневые рубашки были немецкой вариацией чёрных рубашек итальянцев… Многие рассказывали мне, что, когда речь заходила о Дуче, у Гитлера появлялись слёзы на глазах… Когда после ареста моего мужа в 1943 году наша дочь приехала в Германию, Гитлер, слушая её рассказ, не мог сдержать эмоций… “Я говорил, говорил ему, что нельзя доверять королю, этому лицемеру!”»²³

Гитлер даже позволял Муссолини ронять критические замечания в свой адрес, что к этому времени уже не дозволялось никому. Он, например, признал, что попытка путча австрийских нацистов в Вене в июле 1934 года и убийство канцлера Энгельберта Дольфуса были несвоевременны. Но когда дуче попытался умерить раздувание антисемитской кампании, указывая на её вред для международных отношений, фюрер решительно отказался. Итальянскому послу в Берлине он объявил: «Имя Гитлер будет прославляться повсюду как имя человека, который стёр иудейскую чуму с лица земли!».²⁴

Только в конце апреля 1945 года Гитлер исполнил мечту Евы Браун: призвал священника в свой бункер, куда не проникал грохот русских пушек, и оформил бракосочетание после пятнадцати лет близости. Но где-то в те же дни он не поколебался расстрелять мужа беременной сестры Евы «за измену».²⁵ Рекордно коротким оказалось время, прошедшее между венчанием и самоубийством «молодожёнов». Всё же в последний момент Гитлер успел получить ещё один удар: из Италии пришло известие о гибели Муссолини.

ПЛОДОВИТЫЙ КИТАЕЦ

Своеволие юного Мао Цзедуна с годами только возрастало, конфликты с отцом учащались. И родители решили применить радикальное средство: нашли четырнадцатилетнему мальчику невесту. Как уже было рассказано в Летописи Первой, она была его дальней родственницей, на четыре года старше него. Молодые впервые увидели друг друга только за день до подписания контракта. Дальше всё развивалось в соответствии со старинными традициями.

«В день бракосочетания невеста, одетая во всё красное, в красном паланкине переезжала в дом суженого. Лицо её закрывала вуаль из красного шёлка, а губы были накрашены ярко-красной помадой. Девушка была обязана выражать недовольство, плакать и причитать, называя будущего мужа “волосатым насекомым”, алчным, ленивым, прокуренным и тому подобное. Затем жених и невеста отвешивали земные поклоны перед алтарём предков жениха, духам Неба и Земли, Солнцу и Луне, стихиям воды и земли и душам умерших предков. После этого кланялись друг другу. На этом обряд бракосочетания заканчивался».¹

Увы, старательное соблюдение обрядов не помогло: непокорный Мао вскоре убежал из дома и никогда не вспоминал о брошеной жене, которая вскоре умерла. В студенческие годы у Мао начались романтические увлечения, окрашенные всеми чертами, которые мы вправе ожидать от бедного поэта: застенчивость, мечтательность, робкие попытки сближения. Безденежье лежало тяжёлым грузом на сердечных порывах, парализовало их, не давало излиться. Только получив пост директора начальной школы, двадцатисемилетний Мао смог жениться на девушке, с которой они были знакомы уже четыре года. Её звали Ян Кайхуэй (жена-2).

На этот раз не было ни пира, ни красного паланкина, ни приданого, ни щедрых подарков от гостей. Всё это млодожёны отвергли не только из-за бедности, но и для того, чтобы не впасть в «буржуазное мещанство», с которым они были готовы страстно бороться в соответствии с учением Карла Маркса. Денег на отдельную комнату не было, поэтому супруги жили раздельно, встречаясь только по воскресеньям.² Помогло то, что к тому времени Мао вступил в коммунистическую партию и получал финансовую поддержку из партийной кассы. Благодаря этому им удалось снять маленький деревянный домик за городскими воротами. Вскоре у них родилось трое сыновей. Но кругом уже полыхала гражданская война, мирное семейное счастье им было не суждено.

Жена-2 принимала активное участие в политической борьбе мужа: распространяла пропагандистские материалы, выполняла важные поручения, осуществляла связь между партийными группировками. В конце концов, всё это привело к её аресту. Гоминьдановская полиция требовала, чтобы она публично отреклась от мужа и его коммунистических идей, но она отказалась. В ноябре 1930 года её судили (суд занял десять минут) и расстреляли.³ Впоследствии её имя было включено в пантеон героев китайской революции.

Мао получил известие о казни жены, находясь со своей армией в западных провинциях. Он выразил гневный протест, послал денег матери погибшей, но что он чувствовал, нам остаётся только гадать. Ибо к этому моменту он уже два года жил с другой женщиной, которая успела родить ему дочь. Теперь они могли пожениться официально. Жена-3 (Хэ Цзыгжень) была активным участником партизанской войны. Тем не менее за десять лет сожительства с Мао она сумела родить троих сыновей и троих дочерей. Растить этих детей в военных условиях было невозможно. Некоторые умерли, других отдавали в крестьянские семьи, когда военная обстановка осложнялась и требовалось срочное отступление. Дочь, родившуюся в феврале 1935 года, пришлось просто оставить в пустом доме, положив рядом с ней записку с просьбой к добрым людям позаботиться о ребёнке и немного денег.⁴

В 1937 году руководство КПК и остатки Красной армии сделали своей временной столицей городок Яньань. Склоны окружающих гор были пронизаны множеством пещер, которые оказалось легко переоборудовать в жилые помещения неуязвимые для вражеской авиации. Они вскоре заполнились солдатами и командирами, там же селились иностранные визитёры, журналисты, посланцы Коминтерна. В одной из пещер нашла приют американская революционерка, Агнес Смедли, бывшая возлюбленная советского разведчика Рихарда Зорге. В соседней пещере разместилась её переводчица, китайская актриса, которую все звали Лили. В отличие от строгих жён партийных лидеров, эта молодая женщина красила губы, завивала волосы, одевалась нарядно. И Мао Цзедун не устоял перед чарами молодой соблазнительницы.⁵

Возможно, их роман не успел зайти дальше уроков западных танцев, чтения стихов, бесед об искусстве. В любительском театре ставили пьесу по роману Горького «Мать», и Лили исполняла главную роль. Всё это было так чуждо и возмутительно для жены-3, что однажды она не выдержала: выследила мужа и ворвалась вслед за ним в пещеру, где жила соперница. Изрыгая брань и проклятья, она начала колотить Мао тяжёлым электрическим фонариком на длинной ручке. Охранник жался в углу, не зная, что предпринять. На шум прибежала из соседней пещеры Агнес Смедли. Жена-3 накинулась и на неё: «Империалистка! Танцевальная шлюха!». Защищаясь от фонаря, Агнес сбила её с ног одним ударом. «Какой муж может спокойно смотреть, как его жену избивают!», рыдала жена-3.⁶

Наутро весь Яньань знал о скандале. Партийное руководство попыталось объявить его запретной — необсуждаемой — темой. Не тут-то было! Жена-3, поддерживаемая другими жёнами, требовала возмездия, наказания, изгнания. Она добилась своего, Агнес и Лили пришлось уехать. Но жена-3 не удовлетворилась этим — вскоре и сама покинула Яньань. Под предлогом необходимости лечить старую рану, полученную при бомбёжке, она в начале 1938 года оказалась в Москве. К её разочарованию, советские хирурги нашли, что осколки бомбы слишком глубоко вросли в кости и ткани и удалить их невозможно. Жена-3 осталась в СССР, получив работу воспитательницы в Интернациональном детском доме, где нашли приют дети многих коммунистов со всего света. Здесь же с 1936 года находились оба сына Мао Цзедуна от жены-2 — Аньин и Аньцин.⁷

Мог ли брошенный женой муж долго выносить одиночество? Любвеобильная душа поэта не хотела смириться с этим. И вскоре новая соблазнительница возникла перед ним — тоже, как оказалось, из театрального мира. Читая лекцию об искусстве перед слушателями партийной школы, Мао Цзедун обратил внимание на девушку, сидевшую в первом ряду и старательно записывающую каждое его слово. Кожа её лица слепила белизной, сразу было видно, что ей не довелось ещё брести по горам под ветром и солнцем или ночевать в окопах.

После лекции девушка робко приблизилась к преподавателю и стала благодарить за то, что он так невероятно расширил перед ней горизонты мира и искусства. Что-то осталось ещё неясным, но она будет очень, очень стараться улучшать своё образование. Польщённый Мао предложил ей не стесняться и приходить с вопросами прямо к нему. С этого момента роман между профессором и студенткой вдвое моложе него начал развиваться со скоростью вполне оправданной обстоятельствами военного времени.⁸

Девушку звали Цзян Цин. Она многое уже успела повидать и пережить за свои 23 года. В ранней юности убежала из дома с театральной труппой, меняла любовников, мужей, имена, профессии, псевднимы. Оказавшись в Шанхае, имела большой успех в роли Норы в спектакле по пьесе Ибсена «Кукольный дом». Там же сыграла главные роли в нескольких фильмах. В Яньань прибыла, чтобы принять участие в борьбе коммунистов против захватчиков-японцев.⁹

Руководство КПК неодобрительно отнеслось к новому роману председателя. Да, девушка вступила ещё молодой в коммунистическую партию, один из её мужей был коммунистом. Да, гоминьдановская полиция следила за ней, даже арестовала и посадила в тюрьму. Но почему она провела в камере только три месяца? Не могло ли оказаться, что её завербовали и теперь используют как тайного агента? Кроме того, жена-3, верный боевой товарищ, может вылечиться в СССР и вернуться в Китай. Что будет тогда?

Мао Цзедун ничего не хотел слушать. Цзян Цин покорила его сердце. Им суждено прожить вместе оставшуюся жизнь. Он послал жене-3 бумаги о разводе и отправил их общую дочь, жившую с ним. В ноябре 1939 года была отпразднована свадьба, а девять месяцев спустя Цзян Цин, ставшая женой-4, вознаградила мужа рождением дочери Ли На.¹⁰

Путь до победы был ещё очень долог, и жене-4 довелось испытать все тяготы и опасности его. Жизнь в пещерах, долгие переходы по горам Шэньси, Хэбэя, Шаньси подорвали её здоровье. В 1949 году Сталин, упорно откладывавший встречу с самим председателем Мао, разрешил приезд на лечение его жене и дочери, даже послал за ними самолёт. Женщина была так истощена, что по трапу её пришлось выносить на носилках. При росте 165 сантиметров она весила всего 44 килограмма.¹¹

Ещё раньше в Китай было разрешено вернуться старшему сыну Мао — Аньину. Отца он почти не помнил, за 20 лет разлуки получил от него только два письма. В СССР он привык пользоваться уважением, стал лейтенантом, воевал в войсках Второго Белорусского фронта. Сам Сталин удостоил его встречи на прощанье, подарил именной пистолет. Всё это не вязалось с тем, что поджидало его в Китае.

Конфликты между сыном и отцом начались с первых же дней. Юноша не боялся высказывать своё мнение, в ответ на что Мао обзывал его «догматиком», который знает теорию, но не знает условий жизни и работы в Китае. Для улучшения «образования» сын был отправлен трудиться простым батраком в хозяйстве богатого крестьянина. Видимо, урок не добавил Аньину смирения, потому что по возвращении он в какой-то момент решился обвинить отца в создании «культа вождя». Неизвестно, чем кончилась бы эта семейная драма, если бы в 1950 году не началась Корейская война и Аньин не погиб бы на ней под американской бомбёжкой. Ему было 28 лет.¹²

Жена-4 часто конфликтовала с Аньином при его жизни, даже добилась, чтобы ему был запрещён вход в дом отца. Теперь ничто не омрачало отношения супругов. Цзян Цин разделяла все взгляды мужа и участвовала во всех его затеях. Оба обожали танцы и часто устраивали вечеринки с музыкой. Жена-4 сама подводила к супругу хорошеньких девушек и потом закрывала глаза на его увлечения на стороне. Своему биографу впоследствии она сознавалась: «Секс влечёт к мужчине только в начале. Потом на передний план выходит власть».¹³

Постепенно росло и влияние Цзян Цин в партийной иерархии. Так совпало, что в марте 1953 года она опять оказалась в Москве. Ей выпала роль неофициально представлять Мао Цзедуна на похоронах Сталина, она стояла в почётном карауле у гроба покойного в Колонном зале Дома союзов. За похоронами 9 марта и рыдающими толпами на улице она могла наблюдать из окна своей больничной палаты.¹⁴

По возвращении в Китай жена-4 полностью взяла на себя управление хозяйством в доме супруга. Здоровье председателя ухудшалось, требовалось неустанное внимание медиков. Его врач писал потом:

«Он и раньше страдал от периодической бессонницы и неврозов, а в то время просто не мог сомкнуть глаз по несколько суток… Периоды без сна становились всё длиннее и длиннее. Он мог бодрствовать двадцать четыре и даже сорок восемь часов. Затем отключался на десять или двенадцать часов беспрерывного сна… Снотворное принималось в немыслимых дозах, но оно не помогало… Его бессонница была следствием политических баталий».¹⁵

Видимо, противоборство с соратниками было даже более изнурительным и опасным, чем война с японцами и Гоминьданом. А лестница к трону, казалось, только вырастала с каждым днём, делалась только длиннее.

ПЛАМЕННЫЙ КУБИНЕЦ

В октябре 1948 года в светских новостях кубинской газеты «Диарио де ла Марина» появилось сообщение о бракосочетании Фиделя Кастро и Мирты Диаз-Баларт. Отец невесты был мэром города Бэйн, занимал видный пост в американской компании «Юнайтед Фрут», одно время выступал в роли юрист-консульта при президенте Батисте. Молодожёны, познакомившиеся в университете Гаваны, были молоды, красивы, обеспечены, влюблены друг в друга. Отец Мирты подарил им 10 тысяч долларов, чтобы они могли провести медовый месяц в Америке. Пикантная деталь: ещё одну тысячу добавил старый друг семьи невесты, бывший президент Кубы, Фульгенсио Батиста, мирно живший тогда не у дел во Флориде.¹

В тени оставались обстоятельства, омрачавшие эту радужную картину. Жених в свои двадцать два года ещё нигде не работал, жил на ежемесячное пособие, присылаемое его отцом. Мир, окружавший его невесту, с этими сверкающими американскими автомобилями, нарядными виллами, ухоженными лужайками, клубами для гольфа, символизировал доминирующий статус великого северного соседа над Кубой, что вызывало ненависть Фиделя с ранних лет. Его участие во всевозможных политических начинаниях вызвало такую вражду соперничающих группировок радикальной молодёжи, что он вынужден был не расставаться с пистолетом ни днём, ни ночью, незаметно принёс его с собой даже в церковь на бракосочетание.²

Некоторые черты характера жениха вызывали тревогу у родственников невесты. Он легко переходил от вежливой обходительности к вспышкам несоразмерной сердитости. Было замечено, что он не склонен считаться с неудобствами окружающих. Также не любил животных, никогда не пел, и — что было уж совсем невероятно для кубинца — никогда не танцевал.³ Брат невесты, Рафаэль Диаз-Баларт, впоследствии рассказывал, что они однажды ехали с компанией в машине по шоссе, и Фидель вдруг потребовал остановиться. Зачем? Ему захотелось поупражняться в стрельбе. Вдали паслось стадо коров. Он достал пистолет и открыл огонь по коровам. Попал или нет осталось за рамками рассказа.⁴

Вскоре после возвращения из США у молодых родился сын Фиделито. Поначалу он выглядел вполне здоровым, но вскоре заболел. Педиатры были в растерянности, не могли поставить диагноз. По прошествии некоторого времени Мирта случайно открыла причину. Она обнаружила, что её муж намеренно скармливает ребёнку в три раза больше молока из бутылочки, чем предписано врачами. «Зачем?!» — «Я хотел, чтобы он быстрее набирал вес и вырос сильнее всех сверстников», объяснил Фидель, ничуть не смущаясь.⁵

Революционная деятельность требовала частых отлучек Кастро из дома. Мирта оставалась с ребёнком одна в квартире, без помощи, без денег, порой без электричества, отключённого за неуплату. Фидель же пропадал на конспиративных поездках по стране и за границей, на тайных собраниях политических заговорщиков. Именно на одном из них он встретил молодую женщину, которая надолго заполонила его сердце.

Наталья (Нэти) Ревуалта, как и Мирта, принадлежала к верхним слоям кубинского общества, получила образование в Филадельфии, вышла замуж за успешного врача. Но она не смогла устоять перед обаянием смелого бунтаря. Они познакомились в ноябре 1952 года, а уже летом следующего года она активно участвовала в подготовке штурма казарм Монкада, печатала на машинке прокламации, вместе с другими женщинами шила военную форму для участников атаки. Ей же было поручено подобрать музыку для транслящии манифеста революционеров по радио в случае победы, и она выбрала национальный кубинский гимн, полонез Шопена и «Героическую симфонию» Бетховена.⁶

Когда Фидель оказался в тюрьме, Мирта регулярно навещала его, приносила чистое бельё, уносила записки соратникам и заявления в газеты. Он писал ей нежные письма, но одновременно отправлял ещё более страстные послания любовнице. Тюремный цензор, проверявший переписку заключённых, относился к ним сочувственно, только умолял не вставлять в текст политику. Но однажды он перепутал конверты и пламенное письмо Наталье попало в руки Мирты. Это переполнило чашу терпения жены и она подала на развод.⁷

Выйдя из тюрьмы, Кастро пытался уговорить возлюбленную последовать за ним в мексиканское изгнание. Но та, под давлением семьи, отказалась и вернулась к мужу. В апреле 1956 года у неё родилась дочка Алина, которой суждено было остаться единственной дочерью в обширном мужском потомстве Фиделя. Впоследствии, если у него заходил разговор с близкими друзьями об оставленной на Кубе любовнице, он повторял только одно: «Она опоздала на корабль… Она опоздала на корабль».⁸

Конечно, в Мексике нашлись женщины, поспешившие занять место «опоздавшей». Тереза Казузо была окружена почтением в кругах кубинских революционеров, потому что её муж, известный поэт и писатель Пабло Ториенте, погиб в гражданской войне в Испании, сражаясь против Франко. Эта женщина разрешила Кастро превратить её дом в настоящий склад оружия и боеприпасов, заготавливаемых для вторжения на Кубу.⁹

Были и другие красавицы, одаривавшие Фиделя своим вниманием в Мексике. При этом биографы раскопали, что не все женщины, прошедшие через его жизнь, сохранили тёплые воспоминания о нём. Одна рассказывала, что он продолжал курить в самые интимные моменты. Другая — что никогда не снимал ботинки и что всё кончалось через пять минут. Третья, наоборот, жаловалась, что он заманил её вечером на пляж и там три часа только разглагольствовал о политике.¹⁰

Из Мексики он внезапно позвонил бывшей жене и упросил её прислать к нему сына хотя бы на две недели. Мирта не смогла устоять перед внезапной вспышкой отцовских чувств, согласилась и вскоре горько сожалела о проявленной доброте. Фидель объявил, что он не может допустить, чтобы его сын рос в семье эксплуататоров и врагов кубинской свободы. (Мирта собиралась выйти замуж за сына кубинского посланника в ООН.) Понадобилось вмешательство мексиканской полиции, чтобы забрать мальчика, отвезти его в кубинское посольство и вернуть матери.¹¹

Отец и сын встретились снова лишь три года спустя. Сияющее лицо десятилетнего Фиделито, въезжающего на танке рядом с отцом в покорённую Гавану, было запечатлено на миллионах газетных фотографий. В следующий раз он удостоился такого же внимания прессы, когда несколько лет спустя попал в серьёзную автомобильную аварию. Врачи готовили его к операции по удалению пробитой селезёнки, а Кастро в это время проводил интервью с журналистами на телевиденьи и отказывался преравать его. Он говорил и говорил, пока одна из женщин не осмелилась встать и потребовать, чтобы он немедленно ехал к постели тяжело раненого сына. Только тогда Кастро вспомнил об отцовских обязанностях, прервал интервью и поехал в больницу.¹²

Наверное, самым знаменитым актёрам Голливуда не доводилось купаться в таких потоках женского обожания, какие омывали нового повелителя Кубы. Но он старался не афишировать свою личную жизнь. Историкам пришлось приложить много усилий, чтобы раскопать и описать хотя бы несколько главных романов «команданте».

С семнадцатилетней Маритой Лоренц он познакомился на борту немецкого корабля «Берлин», который её отец привёл в гаванский порт в феврале 1959 года. После романтичной ночной прогулки по палубе с любезным хозяином страны последовало приглашение приехать на Кубу и принять участие в строительстве нового справедливого общества. Приглашение было принято, и вскоре Марита поселилась в квартире неподалёку от одной из резиденций Кастро. Дальше история «капитанской дочки» проступает лишь штрих-пунктиром, в котором можно обнаружить все элементы насыщенного детектива: тайные путешествия в Нью-Йорк и обратно, секретные контакты с ЦРУ, нежеланная беременность и попытки прервать её, и даже какая-то причастность к убийству президента Кеннеди.¹³

Глория Гайтан прибыла в Гавану из Колумбии, вместе со своей матерью, вдовой колумбийского политика, погибшего как раз в те недели, когда он вёл переговоры с приехавшим кубинским студентом Кастро. Фидель пригласил их на празднование первой годовщины кубинской революции и проявил необычайное внимание к обеим: навестил в отеле уже в день прибытия, провёл в беседах всю ночь, восхвалял погибшего. Глория настолько очаровала его, что между ними завязались долгие отношения, которые сама Глория называла «романтической дружбой». Она не вдавалась в детали, но говорила, что присутствие Кастро действовало на неё, как может действовать бурление природных сил, как зрелище вулкана, готового к извержению.

О мере интимности их отношений можно судить по пересказу одного диалога. Фидель однажды спросил её:

— Буэно, а что ты делаешь в постели с греческим профессором, которому повезло стать твоим мужем?

— Но это человек необычайного интеллекта, — уклончиво ответила Глория.

—Знаешь, если бы сам Карл Маркс превратился в женщину, этого было бы недостаточно, чтобы я женился на ней.¹⁴

Селия Санчес включилась в борьбу с режимом Батисты с самого начала. Она участвовала в гражданской войне в горах, организовывала переброску подкреплений на опасные участки, а также оружия, боеприпасов, продовольствия. На фотографиях тех лет она часто появляется рядом с Кастро среди других бойцов. После победы «фиделистов» Санчес становится самым доверенным помощником Кастро, исполняя обязанности секретарши, архивиста, бухгалтера, кассира, советчика. В её квартире он всегда мог укрыться от назойливых просителей, от журналистов, нежеланных визитёров, поклонниц. Она также занимала видные должности в правительственных учреждениях.¹⁵

Похоже, что Селия Санчес оказалась единственной из близких Фиделю женщин, которую он упоминает в своих опубликованных воспоминаниях. Причём называет её только по имени, будто все должны и так знать, кто такая «Селия» и какое место она занимала в его жизни. После её смерти в 1980 году её портрет появился на кубинской банкноте в одно песо, больницам, школам и улицам присваивали её имя, посвящённые ей мемориалы и памятники появлялись в разных городах.¹⁶

В то же время реальная семья Фиделя Кастро оставалась полностью скрытой от посторонних глаз. Только очень близкие знали о существовании «женщины из Тринидада». Далия Сото дел Валле происходила из культурной обеспеченной семьи. В юности гадалка предсказала ей, что она завоюет любовь великого человека. Когда это пророчество осуществилось в начале 1960-х, её родные были в страхе, они считали, что Кастро сделал её пленницей и может бросить в любой момент. Однако отношения продолжались, и от этого союза один за другим родились пятеро сыновей.¹⁷

Им всем были даны имена, начинающиеся на «А» — в память о любимом герое Фиделя, Александре Македонском. Все они, как и Фиделито, получили образование в СССР, но ни один не играл впоследствии заметной роли в политической жизни Кубы. Единственная фотография Далии, которую мне удалось отыскать в интернете, датирована 2010 годом. На ней она очень похожа на мать Фиделя, Лину Рус Кастро в её поздние годы. Если фрейдисты сумеют обыграть это сходство, перед нами могут открыться новые эдиповы глубины психологии кубинского диктатора.

Фидель Кастро умел притягивать и покорять людей, но с такой же силой мог и отталкивать их, даже близких родственников. Его сестра, Хуанита Кастро, активно поддерживала брата в годы революционной борьбы, в 1950-е ездила в США собирать деньги для дела освобождения Кубы от диктатуры Батисты. Но победа братьев и резкий перелом их курса в сторону коммунизма принесли ей горькое разочарование. После смерти матери ничто не удерживало её в родной стране, и в 1964 году, находясь в Мексике в гостях у сестры, она объявила о своём решении не возвращаться в Гавану. В следующем году она дала подробные показания в Вашингтоне Комиссии Конгресса по антиамериканской деятельности, описав положение дел под властью Фиделя Кастро.¹⁸

Другая близкая родственница, дочь Алина Родригес, рождённая Фиделю Натальей Ревуалта, объявила о своём желании эмигрировать уже в четырнадцать лет. Отец категорически запретил ей это и дал строжайшие предписания секретной службе ни в коем случае не допустить побега. Только в 1993 году Алине удалось, под гримом и париком, с фальшивым испанским паспортом, покинуть страну. Кастро был в ярости, грозил страшными карами нерадивым подчинённым. Алина поселилась в Майами и несколько лет спустя опубликовала автобиографию с описанием жизни в современной Кубе.¹⁹

Неизвестно, стал ли Фидель Кастро читать мемуары двух беглянок. Во всяком случае в своих семьсотстраничных воспоминаниях, названных «Моя жизнь», он не удостоил их комментарием.

Комментарий шестой:

О МИФОЛОГИИ ЛЮБВИ

Не люби! Узнает жена —
Почернеет небо от крика.

Глеб Горбовский

 Все герои этой книги были революционерами. Революция сметает старый жизненный уклад, стремится насадить новый. Но не следует забывать, что параллельно с революциями кровавыми в 20-м веке во всём мире протекала менее заметная революция нравов, переворачивавшая и изменявшая традиции, обычаи, верования, регулировавшие взаимоотношения мужчин и женщин. Долгая борьба суфражисток и феминисток увенчалась победами, которые казались немыслимыми в устойчивых империях: во многих странах женщины получили право участвовать в выборах и право на расторжение брака.

Возможно, этому способствовали трагические события Первой мировой войны. Ведь это мир, построенный мужчинами, допустил кровавый кошмар, не имеющий прецедентов в истории цивилизации. Не пора ли внести в него кардинальные перемены? Многие мужчины разделяли это разочарование и поддерживали законодательные реформы, расширявшие права женщин.

Увы, жизнь устроена таким образом, что расширять права какой-то группы населения удаётся только за счёт сужения или отнятия прав у других групп. В сегодняшнем мире это правило демонстрирует себя с пугающей безжалостностью. Расширяя права рабочих на забастовки, вы урезаете права остальных граждан на бесперебойное и недорогое удовлетворение их жизненных нужд. Защищая права подсудимых, урезаете моё право на защиту от воров и гангстеров, которые станут безнаказанно разгуливать по нашим улицам. Студенты учебных заведений получают право комплектовать учебные программы и класть ноги на стол, а заодно и терроризировать профессоров, лишая их свободы слова и заставляя всё время оглядваться на правила «политической корректности». Право на ношение оружия уменьшает мои шансы остаться в живых. И коненчо, право на лёгкий разрыв супружеских отношений превращает мои надежды на счастливую семейную жизнь в пустые мечтания.

Обращение наших героев с женщинами может послужить поучительным материалом для исследователя истории семьи. Все пятеро уже в середине жизни достигли статуса, который позволял им делать только то, что им хотелось, без оглядки на условности своего времени. За исключением Гитлера, все они имели многочисленные связи с разными женщинами, но все демонстрировали не раз, как они ценят семейные отношения, как страдают от их ухудшения и разрыва.

Посмею высказать предположение, что институт семьи для современного человека таит глубинную связь с культом продолжения рода и обожествления предков, которые были характерны почти для всех народов древности. Семья сделалась последней реальной ниточкой в бессмертие. Мы уже не поклоняемся терафимам, как библейский Лаван, или богам домашнего очага, но мы готовы жизнь отдать за детей и близких.

В гротескных глубинах «сталинщины», среди миллионов других, затаился жутковатый эпизод, бросающий отблеск на то, как много значит семья даже на краю гибели. По неизвестной причине в какой-то момент «большого террора» сотрудникам НКВД было приказано не расстреливать арестованных сразу, а непременно добиться от них признания вины в выдуманных и прпписанных им преступлениях. Кто-то подслушал разговор двух палачей в офицерской столовой следственной тюрьмы. «Вам хорошо, — говорил один другому, — вашей группе в этом месяце достались одни семейные. Таким пригрозишь арестом близких в случае запирательства, и они тут же подписывают любое признание и тихо идут на расстрел. А у нас почти одни только холостые. Среди них есть такие, что его хоть неделю пытай, он, гад, упрётся и будет только зубами скрипеть, а не сознается».

Спрашивается: если семья так важна и дорога людям, как могло случиться, что цивилизованные народы индустриального мира допустили такую эпидемию разводов? Последние данные статистики показывают, что половина заключаемых сегодня браков закончатся разводом. Сегодня трудно встретить человека, родившегося после Второй мировой войны и не пережившего в детстве ухода одного из родителей из семьи. По сути, вырастают поколения душевно травмированных новых беспризорников, которым не у кого было учиться доброте, честности, отзывчивости, правилам достойного поведения.

Думается, корни этого бедствия следует искать в медленной перемене взглядов на институт брака, протекавшей в 19-ом веке. Ещё в «Евгении Онегине» старая няня Татьяны Лариной на её вопрос «была ль ты влюблена когда-то?» отвечает: «И полно, Таня, в эти лета мы не слыхали про любовь». Профессиональная сваха вела переговоры между родителями жениха и невесты, стороны достигали уговора, и обручённых (обречённых?) вели под венец. Такие правила доминировали не только в крестьянской среде, но и в верхних слоях общества. У молодых не спрашивали согласия, порой они впервые видели друг друга уже в церкви. Конечно, такое безразличие к человеческим чувствам приводило к тому, что супружеские отношения часто были лишены тепла, доверия, взаимопонимания. Доходило и до трагических исходов.

Бунт против родительской власти в этом важнейшем деле поначалу выражался в побегах влюблённых (читай «Станционный смотритель»), в отказе идти под венец («Дубровский»), в тайных венчаниях с избранницей сердца (отец героя в «Дворянском гнезде»), даже в самоубийствах («Гроза»). Одновременно изящная словесность начала на все лады превозносить любовный жар как единственный критерий, единственную путеводную звезду, которой должен следовать человек в деле продолжения рода. Брак по сговору, по расчету осуждался, высмеивался, объявлялся насилием над свободным человеческим сердцем. Стихи, романсы, оперные арии прославляли искреннюю любовь-страсть, таинственно соединявшую сердца молодых людей, избравших друг друга. Деспотичная власть родителей отступала, живое чувство вступало в свои права — это казалось очередной победой прогресса и гуманизма!

В этом победном наступлении тонули голоса немногих скептиков, выражавших опасения, сомневавшихся в том, что столь серьёзное и долгое дело как создание и сохранение семьи может быть построено на таком изменчивом и быстротечном чувстве как страстная любовь. «С милым рай и в шалаше» звучит, конечно, красиво, но что произойдёт, когда придёт зима, замёрзнет ручей, обтекающий шалаш, заплачут народившиеся детишки? Или увянет одна любовь, зародится новая, к случайно встреченной «средь шумного бала», у подножия Кавказских гор, в «тёмных аллеях»?

Прозорливый юный мудрец Лермонтов предупреждал себя и своих современников:

Страшись любви: она пройдет,
Она мечтой твой ум встревожит,
Тоска по ней тебя убьет,
Ничто воскреснуть не поможет.

Скептикам затыкали рот, их объявляли бесчувственными реакционерами, новыми Монтекки и Капуллети, снова готовыми погубить Ромео и Джульетту. Волшебные голоса знаменитых певиц доносили до открытых благодарных сердец слушателей слова Кармен: «Любовь свободно мир чарует, законов всех она сильней!»

Как щедро, безоглядно, настойчиво, а порой и безалаберно русский язык пускает в дело слово «любовь»!

Я люблю свою жену.
Он любит картошку.
Мы любим рыбалку.
Все любят деньги.
«Она любила Ричардсона».

Как можно не любить цветы, звёздное небо, морской простор?!

Мастер словесного эпатажа, Владимир Маяковский, объявлял, что он «любит смотреть, как умирают маленькие дети».

И в этом сумбуре легко исчезает, теряется важнейшее различие между тем, что следовало бы именовать «любовь-страсть», «влюблённость» и «любовь-доброта».

Разница между ними — как разница между огнём костра и огнём в печи.

Огонь костра ярче, жарче, виден дальше, раздвигает ночной мрак на вёрсты кругом. Но он не может гореть вечно, рано или поздно потухнет.

Огонь в печи прорывается короткими проблесками в прорезях печной дверцы, вокруг него не станешь водить хоровод, им нельзя украсить фотоснимок. Но на нём можно сварить обед, он наполнит печь жаром, который разгонит окружающий холод, позволит выживать в доме, окружённом морозом и мраком.

В отстаивании права молодых людей на любовь-страсть, чуткие и чувствительные люди вошли в такой азарт, что наложили на неё непосильную обязанность: быть строительной площадкой, фундаментом для постройки семейного здания. Наоборот, любовь-доброта была отодвинута на задний план, приравнивалась к скучным, бытовым заботам. А что случится, когда любовь страсть истает, улетучится, когда её вытеснит новая? О, тогда мы разрешаем вам развестись и строить новую семью на новом фундаменте! То, что позади останутся развалины нескольких жизней в учёт не принималось.

Любовь-доброта, на которой только и можно строить семью, была объявлена второсортной, «ненастоящей», неотделимой от детских пелёнок, горшков, клистиров. Молодые люди, замороченные раздуваемым культом любви-страсти, после вступления в брак впадали в отчаяние. Яркий пример такого горестного разочарования мы находим в дневниковых записях Льва Толстого, датированных 1863 годом:

«До женитьбы я был игрок и пьяница. Но за прошедшие десять месяцев я впал в запой хозяйством и в этом запое стал маленьким и ничтожным, вверг себя в пошлость жизни, ненавистную мне с юности. Чего мне надо? Жить счастливо, то есть быть любимым женой и собой, а я ненавижу себя за это время. Даже когда пишу в дневнике, спрашиваю себя: а не фальшь ли? Не для неё ли, которая читает из-за плеча, я всё это пишу? Разве за эти месяцы не стал ты самым ничтожным, слабым, бессмысленным и пошлым человеком?»¹

Эпидемия разводов преодолевает даже религиозные запреты, наложенные на них в католичестве, мусульманстве, ортодоксальном иудаизме. Проблема эта отнюдь не нова. Много раз иудеи вопрошали уже Христа, дозволяет ли Бог разводиться. И Он раз за разом отвечал, что разводящийся или берущий в жёны разведённую прелюбодействует, то есть нарушает седьмую заповедь. Тогда «говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться». (Матфей, 19:9-10) В ответ на это следует разъяснение Христа, которое редко цитируется христианскими священнослужителями:

«Не все вмещают слово сие, но кому дано. Ибо есть скопцы, которые из чресла матери родились так; и есть скопцы, которых оскопили люди; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царствия Небесного». (Матфей, 19:11-12)

Отсюда ясно, что Христос прекрасно видел трудность соблюдения моногамного идеала. «Не разводись» подразумевало, конечно, и «не ищи других возлюбленных». Но осуществить это можно было, только сделавшись духовным скопцом. У многих ли хватит на это сил? Толстой, стремясь жить по заветам Христа, мучительно подавлял эротические порывы своей могучей натуры, только что не дошёл до отсечения пальца, как отец Сергий. Но секта скопцов, возникшая в его времена, довела притчу-метафору Христа до буквального воплощения.

Попробуем взглянуть на дилемму под другим углом. Любовь-страсть можно уподобить танцу вдвоём, а любовь-доброту, на которой строится семья, — долгому и нелёгкому походу вдвоём. Если мы признаем, что строительство семейного здания это труд, мы вправе ожидать, что к нему должны быть применимы правила, выработанные человечеством к другим видам трудовой деятельности. В ходе развития цивилизации выяснилось, что человеку абсолютно не по силам трудиться 365 дней в году, без перерывов и праздников. Уже в Ветхом завете один день в неделю объявлен священным, отведённым для отдыха от всех трудов. Календари всех народов пестрят всевозможными праздниками, иногда длящимися несколько дней.

Ну, а как обстояли дела с трудом семейной жизни? У многих народов возникли обычаи, позволявшие иметь передышку и от этой трудовой повинности. Библия переполнена осуждениями блуда, блудниц, блудодейства, но само обилие этих осуждений показывает, как распространено было явление, как велик был спрос на профессиональные услуги жриц любви. Храмовая проституция была распространена в Ханаане, Ассирии, Финикии, Кипре, Индии и в некоторых греческих полисах. У славянских народов дозволялось распутство в ночь на Ивана Купалы, у европейских — в дни карнавалов и маскарадов.

Однако все эти виды разрешённого блудодейства не представляли угрозы для целости семьи. Никто не ждал, что человек, урвавший глоток любви за плату, должен после этого оставить жену. В двадцатом же веке всё изменилось. Ослаб страх перед венерическими болезнями, перед нежеланной беременностью, перед горением в аду. Свободное общение мужчин и женщин в индустриальную эру погружает и тех, и других в океан соблазнов, проносящихся перед глазами, прижимающихся в метро, кружащихся в танцевальных залах. И всё яснее и грознее вырастает убеждение: люди, нарушающие супружескую верность, жаждут не секса — он у них есть и так, а продолжают вечную погоню за мечтой о новой свободной любви-страсти.

Прав был Лермонтов: «Тоска по ней тебя убьёт».

Человек оставлен перед жутким выбором: стань духовным скопцом, откажись от вечной мечты, или разрушь семью, изрань души самых дорогих тебе людей. Сколько миллионов подчинялись господствующей морали, выбирали второй вариант и потом с изумлением и горем оглядвывлись на случившееся: «Как я мог это сделать?!». Новый брак вскоре приносит те же разочаровния. В ситуации, когда глоток любви разрешается получить только ценой разрушения семьи, люди невольно вспоминают слова учеников Христа: «Тогда лучше не жениться». Любовь-доброта часто остаётся в сердце разведённого, он, по мере сил, продолжает заботиться об оставленных им. Но мать или отец, появляющиеся только по выходным, не могут заменить детям семью.

Конечно, люди ищут выход из этого тупика и пускаются на всевозможные уловки. Самый распространённый путь: тайные романы. Формально их осуждают, открывшись, они могут разрушить брак, но в основном окружающие предпочитают смотреть на них сквозь пальцы. Платонические отношения тоже могут утолять томящиеся души. Ведь сколько знаменитых героев любовных историй в мировой литературе даже ни разу не обменялись поцелуем: Данте и Беатриче, Гамлет и Офелия, Вертер и Шарлотта, Онегин и Татьяна, Сирано и Роксана. Вариант жизни втроём или вчетвером всплывает сотни раз в биографиях знаменитых людей, проникает он и в более широкие слои.²

Любопытный и поучительный парадокс представляет собой история отношений двух знаменитых кино-звёзд, Ричарда Бартона и Элизабет Тэйлор. Вот уж кто воплотил в жизнь строчку Овидия «ни с тобой, ни без тебя жить невозможно»! Они расходились-разводились, а потом сходились снова несколько раз. Каждый раз они в разлуке как бы накапливали необходимый заряд новизны и потом кидались в объятия друг друга словно в первый раз.²

Своеобразный обычай возник в послевоенные годы в советской России. Там поездка в дом отдыха или санаторий сделалась общепринытым способом утолять ненадолго любовное томление. Довлатов внёс в свои записные книжки подслушанный телефонный разговор: «Катя, это какой-то ужас! В доме отдыха совсем нет мужиков. Многие женщины вообще не отдохнули!». Я однажды спросил у соседа по санаторному пляжу: «Вы здесь с женой?». Он загадочно улыбнулся и сказал: «Ну, кто же ездит в Тулу со своим самоваром?».

Нравы и священные обычаи меняются медленно. Не пришёл, видимо, ещё момент, чтобы какой-нибудь новый Лютер прибил новые тезисы к дверям своей церкви или университетской кафедры, если не 95, то хотя бы пять.

1.Заставить человека перестать влюбляться так же трудно, как заставить петуха — не петь по утрам.

2.Добровольное любовное соитие — это всегда праздник радостного дарения себя друг другу. Эрос между супругами затуманен тем, что невозможно подарить кому-то нечто, чем другой уже владеет.

3.Бесценный мир семьи оказывается слишком уязвимым, если суды принимают мимолётный глоток любви на стороне как достаточный повод для развода.

4.При вступлении в брак следует разрешить людям добавлять в брачный договор указание срока: на 20, 15, 10 лет, с правом последующего продления и возобновления. Пожизненное обязательство легко превращает супругов из соратников в сокамерников.

5.В те же договоры следует разрешить включать число дней разрешённого отпуска от семейных обязательств и трудов.

Но никакого нового Лютера пока нигде не видать. Наоборот, защитники традиционных моральных правил сейчас перешли в мощное наступление. Кампания против «сексуальных домогательств» набирает такую силу, что сотни людей, без суда и следствия, подвергаются остракизму за какие-то давнишние попытки утолить хотя бы мимолётно свою жажду-мечту о проблеске любовного волнения. Презумпция невиновности забыта, любая женщина может вдруг направить обвиняющий палец на старинного ухажёра (желательно — достигшего заметного положения в обществе), и его жизнь будет разрушена.

Вдобавок к золотоносной жиле оформления разводов адвокатское племя получило новую статью доходов: раскапывать давнишние любовные увлечения богачей и вчинять им иски от «пострадавших», сохраняя при этом на лице благородную маску борца за улучшение нравов. 80% адвокатов всего мира живёт в Америке, и им необходимо отыскивать всё новые и новые месторождния драгоценных металлов, чтобы оплачивать свои коттеджи, яхты, самолёты, гольфовые поля, ролс-ройсы.

Пяти нашим героям сильно не поздоровилось бы, если бы в их странах были разрешены иски за супружескую неверность или что-то подобное. Может быть, именно поэтому они первым делом покончили с независимым судопроизводством. Под их властью появлене на свет незаконорожденных только приветствовалось и их воспитанием занималась не семья, а комсомол, гитлерюгенд, хунвейбины, фиделисты.

Жители стран Третьего мира с недоверием и тревогой смотрят на то, что происходит в Европе и США. Обычаи и верования, скажем, католиков и мусульман гораздо строже регулируют брачные и семейные отношения. Что может предложить им здесь свободный демократический мир? Чем он спешит их облагодетельствовать, время от времени подгоняя «отстающих учеников» бомбами и ракетами?

Легко себе представить диалог между представителями народов, оказавшихся на разных ступенях цивилизации. Отставший допытывается у обогнавшего, как ему следует вести себя, чтобы сравнятся в достижениях и благополучии:

— Хорошо, в политической сфере вы требуете, чтобы мы вручали верховную власть избранным и сменяемым руководителям. Это нам понятно, во времена наших предков каждое племя избирало своего вождя. Но что вы имеете в виду, навязывая нам другую свою святыню — права человека? Означает ли это и полное равенство в правах мужчин и женщин, как мы это видим в ваших странах? То есть мы, католики и мусульмане, должны будем принять законы, разрешающие разводы, аборты, гомосексуальные связи? Вы хотите, чтобы моя жена получила право в любой момент уйти от меня, забрать детей и получить постановление суда, обязывающее меня оплачивать её безбедное и беспечное существование? Неужели вы не понимаете, что каждый мой соплеменник пойдёт на смерть, чтобы не допустить внедрения таких «прав человека»? Что «боинги» начнут врезаться в ваш отстроенный торговый центр, в Статую Свободы, в Эйфелеву Башню, а самосвалы будут взрываться на мостах, в туннелях, под ресторанами, а школы и кампусы университетов превратятся в стрельбища для наших снайперов-самоубийц?

Возвращаясь к началу этого комментария, можно задаться вопросом: «А чьи права урезаны расширением права на развод?» Увы, страдает самая бесправная часть человечества: дети. У них нет возможности писать петиции протеста, создать политичечскую партию, выйти на улицу с демонстрацией. Их голоса не слышны. Они часто даже ищут свою вину в разводе родителей, это остаётся психологической травмой в них на всю жизнь. Или, наоборот, способствует нагнетанию злобы и агрессивности, которые потом толкнут их в уличную шайку, гангстерскую банду, религиозный культ, партизанский отряд.

(продолжение следует)

Примечания:

Горячий грузин

1. Красильников Борис. «Любовные истории Сталина и Гитлера» (Москва: Крук-Престиж, 2006), стр. 22-23.
2. Montefiore, Simon Sebag, Young Stalin (New York: Alfred A. Knopf, 2007), p.141.
3. , p. 186.
4. , p. 191.
5. Красильников, ук. ист., стр. 30.
6. Montefiore, op. cit., p. 226.
7. Красильников, ук. ист., стр. 43.
8. Там же, стр. 53.
9. Там же, стр. 48.
10. Там же, стр. 68.
11. Там же, стр. 90.
12. Там же, стр. 88.
13. Там же, стр. 104.
14. Там же, стр. 107.

 

Необузданный итальянец

 

1. Collier, Richard. Duce! A Biography of Benito Mussolini (New York: The Viking Press, 1971), р. 38.
2. Хибберт, Кристофер. «Бенито Муссолини. Биография» (Ростов-на-Дону: Феникс, 1998), стр. 13.
3. Mussolini, Rachele. An Intimate Portrait (New York: William Morrow & Co., 1974), р. 14.
4. , p. 20
5. , p. 73.
6. , p. 75.
7. , pp. 76, 78.
8. Collier, op. cit., p. 106.
9. , p. 132.
10. , p. 371.
11. , p. 375.
12. , p. 146.
13. , p. 147.
14. , p. 194.
15. , p. 377.
16. Mussolini, Rachele, op. cit., p. 1.

 

Холодный австриец

 

1. Kershaw, Ian. A Biography (New York: W.W. Norton & Co., 2008), р. 18.
2. , p. 23.
3. Hanfstaengl, Ernst. Hiler: The Missing Years. London: Eyre & Spottiswood, 1957.

Küdecke, Kurt G.W. I Knew Hitler. New York: AMS Press, 1937.

4. Machtan, Lothar. The Hidden Hitler (New York: Basic Books, translated from German, 2002), р. 32.
5. Kershaw, op. cit., pp. 11-13.
6. Ford, Henry. The International Jew. The World’s Foremost Problem. Dearborn, Michigan: Dearborn Independent, 1920, 4 vols.
7. Machtan, op. cit., p. 51.
8. Красильников Борис. «Любовные истории Сталина и Гитлера» (Москва: Крук-престиж, 2006), стр. 229.
9. Machtan, op. cit., p. 166.
10. Красильников, ук. ист., стр. 237-238.
11. Machtan, op. cit., p. 159.
12. , p. 163-164.
13. Kershaw, op. cit., p. 5.
14. , p. 219.
15. , p. 220.
16. Красильников, ук. ист., стр. 240.
17. Machtan, op. cit., p. 277.
18. Красильников, ук. ист., стр. 249.
19. Там же, стр. ???.
20. Там же, стр. 258-59.
21. Там же, стр. 254-55.
22. Фильм «Каррингтон», 1995.
23. Mussolini, Rachele. An Intimate Portrait (New York: William Morrow & Co., 1974), р. 146-147.
24. Collier, Richard. Duce! A Biography of Benito Mussolini (New York: The Viking Press, 1971), р. 117.
25. Красильников, ук. ист., стр. 290.

 Плодовитый китаец

 Панцов, Александр. «Мао Цзедун» (Москва: «Молодая гвардия», 2007), стр. 33.

1. Там же, стр. 141.
2. Там же, стр. 28.
3. Там же, стр. 398.
4. Там же, стр. 434.
5. Там же, стр. 438.
6. Там же, стр. 471.
7. Salisbury, Harrison The New Emperors. China in the Era of Mao and Deng (Boston: Little, Brown & Co., 1993), р. 66.
8. Панцов, ук. ист., стр. 470.
9. Там же, стр. 473.
10. Там же, стр. 509.
11. Salisbury, op. cit., p. 117.
12. Панцов, ук. ист., стр. 517.
13. Там же, стр. 544.
14. Там же, стр. 575.

 Пламенный кубинец

 Geyer, Georgie Anne. Guerrilla Prince. The Untold Story of Fidel Castro (Boston: Little, Brown & Co., 1991), р. 73.

2. , p. 68.
3. , p. ???.
4. , p. 77.
5. , p. 112-113.
6. , p. 134.
7. , p. 151.
8. , p. 149.
9. , p. 15.
10. , p. 153-54.
11. , p. 221.
12. , p. 224.
13. , p. 225.
14. , p. 224.
15. http://en.wikipedia.org/wiki/Celia_Sanchez.
16. Geyer, op. cit., p. 334.
17. Testimony of Juanita Castro Ruz. Washington: US Government Printing Office, 1965.
18. Fernandez, Alina. Castro’s Daughter: an Exile’s Memoir of Cuba. New York: Random House, 1998.

 Комментарий шестой. О мифологии любви

 Цитируется по книге Игоря Ефимова «Ясная Поляна» (Новосибирск, СИС, 2015), стр. 34-35.

1. Bragg, Melvyn. Richard Burton. A Life. Boston: Little, Brown & Co., 1988.