Давнее взаимное дружеское благорасположение авторов позволяют иронично, самоиронично и остроумно высказаться на разные, вполне спонтанно возникающие, зачастую довольно серьезные темы.

Александр Фролов, Вероника Капустина

Романсеро на тему «Любовь есть война»

Предлагаем вниманию читателей фрагменты поэтической переписки авторов.

Кто-то, возможно, скажет: «Ну, это стихи «на случай», они интересны только участникам переписки…» А какие, спросим, не «на случай»? На смерть воробушка Лесбии или «Я помню чудное мгновенье…» — не «на случай»? Да всё — на случай. Вся наша жизнь, из тех или иных случаев и состоит.

Вообще, жанр поэтических посланий также стар, как и сама поэзия. Родоначальником его считается Гораций, и после него, кто только не упражнялся в писании стихотворных эпистол. Так что мы тут не первооткрыватели и никакой особой сверхзадачи в своей переписке не ставили. Но давнее взаимное дружеское благорасположение авторов позволяют иронично, самоиронично и остроумно высказаться на разные, вполне спонтанно возникающие, зачастую довольно серьезные темы.

1. Дон Алехандро де Фроловьедо — Донье Веронике Капустиньо

1.
Кабы был я менестрелем
С лютнею наперевес, —
Пошустрил бы по постелям
Каталонских я невест.
Кабы был я трубадуром, —
Натрубил бы, будьте на,
Я провинциальным дурам
Столько…
Но опять война…
Сублимируем, итожа,
Сочиняя, например,
Что война с любовью схожа:
A la guerue comme a la guerre.

2.
Вероника, Вероника!
Наше дело — не табак —
Хорошенько погляди-ка:
Где здесь друг, а где здесь враг?
Кабы ты была здорова,
То есть, здорова вполне,
Ты б «ехидного» Фролова
Разглядела б на войне.
И хотя сей малый — малый,
Попросту — не твой размер,
Но вояка он удалый
A la guerue, да, a la guerre.

3.
Многия прелестны жёны
Помнят про его редут:
Пушки вечно заряжёны,
Ядра — чистый изумруд!
Сердце — если не в осаде,
То в засаде зорко бдит…
Сколько раз бывает за день
Он почти уже убит!
Ведь у каждой девы страстной
Есть ревнивый кавалер…
Что ж тут сетовать напрасно?..
A la guerue comme a la guerre.

4.
Но на вражеские флеши,
В полный рост ползя на штурм,
Дослужился он до плеши,
До ночных тревожных дум:

«Если биться, биться, биться
В этих войнах без конца,
То любовь — войны сестрица —
Превратится в мертвеца.
Вечный бой! Покоя нету —
Он из области химер…
Впрочем, что жалеть об этом? —
A la guerue comme a la guerre!

2. Дону Алехандро от Доньи Верóники

Отвечаем Вам без нервов,
вихри нежные крутя:
генералы всех размеров
будут плакать, как дитя.

Потому что ваши пики,
ваши копья, стремена,
нашей супротив интриги
не сумеют ни хренá.

То оружье, что мужчина
вечно нёс наперевес,
мня, что в нём первопричина,
Тайна, Чудо из чудес,

Доблесть, пушка заряжёна
(ядра — чистый изумруд) —
и Оно подвластно жёнам,
распалившись, что твой трут,

мучит воина напрасно,
если вдруг одна из дев,
или дама распрекрасна,
пояс кованый надев,

декольте наденет тоже,
кудри чёрные до плеч…
Что, идальго, больно гложет?
Ну и где ваш «Щит и меч»?

3. Дон Алехандро — Донье Веронике

РОМАНСЕРА ПОЯСНЯЮЩАЯ

1
Не за ради я ля герры,
Не за ради похвальбы —
Я пишу Вам романсеры
Ради девичьей судьбы.
Ох, судьба ее, судьбина! —
Просто не найти слова…
Эх, мужчина ты, мужчина —
Удалая голова!
Кто с мечом, кто с арбалетом;
Этот с пушкой, тот — с ядром…
Я, сеньора, не об этом.
Я, сеньора, о другом.

2
Наша жизнь есть «жар и жалость»,
Как сказал поэт Танков.
А война — любая — гадость,
В том числе, война полов.
В сей войне народ дичает…
Как сказал другой поэт:
В ней никто не отличает
Поражений от побед.
И бесплодные сраженья
На ничью обречены…
…………………………..
…Но прекрасны устремленья
К лону верныя жены.

3
Лишь они одне довлеют
Нам среди постылых битв;
Лишь оне одни навеют
Песни призрачных ловитв.
И я петь не перестану
Жар и жалость, пыл и страсть,
Дабы к девичьему стану
Я с восторгом мог припасть.
И пропасть при этом стане,
Проводя там день за днем…
Ведь для дамских воздыханий
мы и гибнем, и поем.

4. Дону Алехандро — от доньи Верóники

ТОЖЕ РОМАНСЕРА

Поэт Танков признался лично мне,
И пятистам читателям, и вам,
Что стоит зазеваться на войне —
И вот как раз схлопочешь по зубам!

«Разбитый рот души музоточив» —
сказал сей благородный менестрель.
Как услаждает слух его мотив!
Должно быть, тоже тот ещё пострел.

А Пушкин, что «любя, был глуп и нем»
И звался Александром, как и все?
Быть глупым не годится на войне.
И вот погиб поэт во всей красе.

Война полов — такой аттракцион,
Что кровь тотчас отхлынет от лица.
Храни, боец, свой боевой гормон,
А ты, поэт, храни в себе бойца!

И всё же, обнимая гибкий стан,
Следи, товарищ, зреньем боковым:
Как свет лежит и где стоит стакан…
Когда любовь рассеется, как дым,

Когда остынет сброшенный напалм,
Луна забвенья выйдет из-за туч,
Уж ты напишешь, как стакан стоял,
И как лежал несчастный этот луч!

Пока же наяву, а не в стихах
Мы бьёмся — раны тЯжки и свежИ…
Но склонны к перемирьям впопыхах,
К примеру, тёмным вечером во ржи…

5. Донье Веронике — Дон Алехандро с вечерней ласточкой

РОМАНСЕРО ГЕДОНИСТИЧЕСКОЕ

Пошто вдруг изменили Вы размер?
Зачем от бранных отвлеклись забот?
Ужель, ужель закончилась la guerre,
И в мирный плуг впрягается народ?

Ах, ежли это так — я только «за»:
Обрыдла аркебуза на плече,
И надоела эта «сеча зла»…
Уж лучше — о стакане и луче.

Я к свету подношу стакан вина
Так, чтоб закатный луч его нашёл.
Я говорю врагу: пошел ты на…
И он идет. И это хорошо;

Я сбросил, наконец, баталий груз.
Что воевать нам? — однова живем!
О, tinto vino, терпкое на вкус,
Гори, пылай рубиновым огнем!

Я буду пить, покуда хватит сил.
Пусть Вас смущает мой нетрезвый смех…
Нам все Бахтин однажды объяснил
Про низ телесный и духовный верх.

***

В сем романсеро ламентаций нет,
Зато премного гедонизма в нем.
Не правда ль, ловко изменил сюжет
Я переписки нашей?.. И притом —

Я сохранил свой боевой гормон
На всякий крайний случай, про запас…
Ведь, как вино, чем выдержанней он,
Тем буду крепче я в урочный час.

А ну, как снова протрубит рожок,
И я напялю ратный свой доспех,
И над телесным низом, видит Бог,
Опять возвысится духовный верх?

6. Донья Вероника — дону Алехандро с серым дроздом

РОМАНСЕРО ПРИМИРЕНЧЕСКОЕ

Вот лучший враг добровольно уходит на…,
И вскоре становится, скажем, «жена и друг».
Вам снилась встреча на Эльбе? — ан нет — Двина!
Так Вы про стакан? Извольте, а я — про плуг!

И Вы, мой враг, должны оценить манёвр,
Каким я объехала Вас на кривой козе.
Кто был боевым конём, тот станет бобр,
Где рдел поцелуй, там сегодня хрустит безé.

Пока за плугом плетётся усталый раб,
Сухое вино превращается в уксус. Так
Бывает с напитком, которого градус слаб.
Поэтому, враг мой, станемте пить коньяк.

Храни нас, Боже, от мирных житейских дрязг.
Сто лет прожить Вам с врагинею! Вновь и вновь
Я славлю войну Столетнюю, дым и лязг,
Военный рожок, который волнует кровь.

7. Донье Веронике — Дон Алехандро

РОМАНСЕРО, ОКОНЧАТЕЛЬНО СТАВЯЩЕЕ ВСЕ ТОЧКИ НАД i

Ну ни фига себе — примирились! Каков накал
В последнем письме Вашем!.. Но небом храним,
Позвольте, сеньора, я все ж не себя послал
Туда, где Макар заблудился и иже с ним.

Макару — Макарово… Я же, прорвавши фронт,
Выбросив белый флаг на славу лозе,
Мир во всем мире решил утвердить… И вот —
Меня объезжает мадам на кривой козе.

Маневр оценил. Не сержусь. Покончив с войной,
И коз воспоешь и козлищ с рогами и без…
Прощайте, сеньора. Последнее слово за мной:
Я голубя мира в простор выпускаю небес.